и ни одной девице родители не разрешили бы «выставить себя на позорище». Замужней даме – тем более. Найти актрису в Ярославле не удалось, но в Петербурге всё же нашли. Сразу двух! И Левицкий вскоре покинул сцену, нащупав настоящее своё призвание – живопись.
Его «Владимир и Рогнеда» – первое русское полотно исторического жанра, – определённо навеяно театральной постановкой. Все позы и жесты – как положено. Разве что «неблагородным» – воинам и служанке, дозволено вести себя естественно: Смущённый, извиняющийся Владимир – это вызвало недоумение зрителей. Они ведь знали, что тут произошло – Рогнеда отвергла Владимира, обозвав его «робичичем» – сыном рабыни. Оскорблённый князь спалил её родной Полоцк, у неё на глазах зарезал её родителей, и после этого объявил, что женой его Рогнеда всё же станет! Позже Рогнеда попыталась его убить, но это уже другая история. На картине мы видим именно момент «взятия в жёны» униженной полонянки.
Художник ответил зрителям, что за всё сотворённое «должен же Владимир хотя бы извиниться»!
Классицизм – искусство ДОЛЖНОГО. Долг – основное понятие, и исход борьбы между чувством и долгом предрешён. Всегда. А корысть – порок если не самый постыдный, то один из самых.
Да, герои пьес классицизма лишены индивидуальности, от пьесы к пьесе менялись имена-костюмы-декорации – но не характеры. Можно ли было любить всех этих «Хоревов и Эрастов»? Любить – вряд ли, но любоваться – можно. Планка завышена, образцы недосягаемы, но вектор, направление развития – указано верно.
И когда, после смерти Елизаветы Петровны, пришлось выбирать, кого из двух возможных наследников поддержать, Волков не заколебался. Какую роль он сыграл в дворцовом перевороте, приведшем на престол Екатерину Вторую – мы не знаем, но его участие в событиях несомненно. По легенде, Волков сам просил нигде, ни в одном документе не упоминать его имени – ведь среди участников он один не был дворянином. А это значит, что в случае неуспеха всем грозит Сибирь, а ему – виселица.
Но когда новая императрица впервые вышла на балкон дворца, среди немногих вернейших соратников рядом с ней стоял и Фёдор Волков. Надлежало зачитать манифест – а его впопыхах не успели написать! И тогда Волков развернул… чистый лист бумаги. Прекрасно поставленным голосом он «зачитал» Манифест о начале нового царствования.
Награды посыпались на соратников, как из рога изобилия. Но Волков от наград отказался – не принял ни ордена, ни «деревенек». Императрица вызвала его для объяснений, и услышала, что сын отечества должен быть бескорыстен.
– А я не могу быть неблагодарной. Фёдор Григорьевич, хоть дворянство прими!
Как жаль, что не сохранилось ни одной пьесы Волкова. Ни одной! Похоже, они были уничтожены намеренно, но когда и кем? Лучшую его «пьесу», однако, видела вся Москва –