нет у них короля, есть курфюрст – пожиже графа, погуще барона. Армия – полтора инвалида с аркебузой. Сам жив остался, и то слава Богу.
Все эти ужасы рассказывал однорукий усач в потертом камзоле с подшитым пустым рукавом, охотно принимая выпивку из рук слушателей. Лицо его пересекал страшный бугристый рубец, впрочем, уже посветлевший, но свежим он, должно быть, представлял жуткое зрелище.
– Гвизарма* зацепила, – процедил Виньи, тоже глядя на шрам. – Пойдемте, господа? – обратился он к нам и пошел к выходу, по пути хлопнув солдата по плечу и положив перед ним на стол золотую монету.
– Вы тоже встречались с Валленштейном? – обратился к Виньи секретарь, когда мы уже погрузились на телегу, везущую яблоки по Барбизонской дороге.
– Благодарение Богу, нет, – отвечал Виньи. – После Белой горы я решил, что с меня хватит! Я привык воевать с солдатами, а не с гражданским населением.
– Это было неизбежно?
– Ну так не подыхать же с голоду. Довольствие – что пограбишь, то и твое.
– Но мародеров вешают.
– Вешают, все деревья увешаны, иной раз по сотне болтается, а солдат все равно жрать хочет, простите, мсье…
Шарпантье ничего не ответил, только рассеянно гладил кружевной уголок своего нового воротника. Бывает, что какая-то небольшая деталь меняет облик, так и этот воротник лишил секретаря печати «провинциал в столице» и избавил от излишнего недружелюбного внимания.
А вот Монсеньер сразу заметил воротник.
– Вы решили сменить доспехи? – осведомился мсье Арман тем же вечером после ужина.
– Коль скоро tutte le strande partono da Roma** – si fueris Romae, Romano vivito more*** – смущенно ответил секретарь. – Ваш камердинер помог мне это осознать.
– В самом деле? – глаза его высокопреосвященства теперь поджаривали меня, как иезуит – баварскую ведьму.
– Умереть – не встать, – ответствовал я, собирая со стола посуду и приборы. – Вот у людей, между прочим, господа носят фламандское кружево, а вы… все в итальянском.
– И кто же эти господа?
– Да все носят, – упрямился я. – Там сеточка-основа тонкая и ровная, вам шею натирать не будет.
Я рисковал, конечно, но вроде бы Монсеньер дергал губой вверх, а не вниз, значит, пребывал в хорошем настроении.
– Мне пора вводить должность смотрителя гардероба, – заметил Монсеньер, и я понял, что фламандское кружево у нас появится.
* Боевой багор, по сути.
**Все дороги ведут в Рим.
***Живешь в Риме – веди себя как римлянин.
Глава 17. Орлеанская тень
Шарпантье за несколько недель сроднился со своим новым воротником и приобрел привычку поглаживать кружевной уголок в моменты раздумья, что, признаться, шло не на пользу изделию.
В этот вечер, против обыкновения, Монсеньер отпустил секретаря сразу после ужина. Письмо, доставленное по секретному каналу, несло плохие вести, судя по выражению лица мсье Армана, когда он встал из-за стола и подошел к камину, чтобы