и тот оставил катышек величиной с пилюлю на ступеньке, где сидел Саймон, а миссис Блюменстайн даже не потрудилась убрать.
– Она прочла мне по руке. Сказала, что жить я буду очень долго. – Миссис Блюменстайн наклонилась к Саймону для выразительности. Саймон старался не дышать: изо рта у миссис Блюменстайн пахло тленом, будто она ещё при рождении запаслась воздухом и только сейчас, спустя девяносто лет, выдохнула. – Как видишь, мой мальчик, она не ошиблась.
Индусы с шестого этажа говорили, что она ришика, пророчица. Варя завернула в фольгу кусочек кугеля[6], что испекла Герти, и принесла Руби Сингх, своей соседке и однокласснице по школе номер 42, в обмен на тарелку тушёной курятины с маслом и специями. Они ели на пожарной лестнице, свесив голые ноги и глядя, как заходит солнце.
Руби знала про гадалку.
– Два года назад, – рассказывала она, – когда мне было одиннадцать, заболела бабушка. Врач сказал, сердце. И жить ей осталось месяца три, не больше. А другой врач говорит: сил у неё пока много, поправится, пару лет ещё протянет.
Внизу просвистело по Ривингтон-стрит такси. Руби, обернувшись, покосилась на пролив Ист-Ривер, бурозелёный от ила и нечистот.
– Индус умирает дома, – продолжала она, – в кругу семьи. Даже папины родные из Индии рвались сюда, но что бы мы им сказали – поживите у нас пару лет? А потом папа услыхал о ришике. Пошёл к ней, и она назвала дату – день, когда дади[7] должна умереть. Мы поставили кровать дади в гостиной, изголовьем на восток.
Зажгли лампу и бодрствовали у её постели – молились, пели гимны. Папины братья прилетели из Чандигарха. Я сидела на полу с двоюродными братьями-сёстрами. Было нас человек двадцать, а может, и больше. Когда дади умерла шестнадцатого мая, как предсказала ришика, все мы плакали от облегчения.
– И не злились?
– А на что злиться?
– Что она не спасла бабушку, – объяснила Варя, – не вылечила.
– Зато дала нам возможность проститься, а это бесценно. – Руби доела последний кусочек кугеля, свернула пополам фольгу. – Да и не смогла бы она вылечить дади. Она, ришика, знает будущее, но изменить не в силах. Она же не Бог.
– Где она сейчас? – спросила Варя. – Дэниэл слышал, она снимает квартиру на Эстер-стрит, но номера он не знает.
– И я не знаю. Она нигде подолгу не задерживается. Так безопаснее.
В квартире у Сингхов что-то упало и разбилось, кто-то закричал на хинди.
Руби вскочила, стряхнула с юбки крошки.
– То есть как – безопаснее? – спросила, тоже вставая, Варя.
– Таких, как она, всегда кто-нибудь да преследует, – объяснила Руби. – Мало ли что ей известно.
– Рубина! – позвала миссис Сингх.
– Мне пора. – Руби влезла в окно и закрыла его за собой, а Варя спустилась по пожарной лестнице на четвёртый этаж.
Варя удивилась: о гадалке идёт такая слава, но при этом знают о ней не все. Когда она спросила о пророчице у продавцов в лавке Каца, с вытатуированными на