и другие политические рычаги, вдобавок к тому русских лишали национального самосознания, усиленно взращивая его у нацменов. Солженицын пишет: «Громили в те годы [в 20-е годы] устои и кадры русской науки во многих областях – истории, археологии, краеведении, – у русских не должно быть прошлого. Никому из гонителей не будем вменять собственного национального побуждения. (Да если в комиссии, подготовившей и обосновавшей декрет об упразднении историко-филологических факультетов в российских университетах, состояли Гойхбарг, Ларин, Радек и Ротштейн, то также там состояли Бухарин, М. Покровский, Скворцов-Степанов, Фриче, и подписал его, в марте 1921, – Ленин.) А вот в духе декрета национальное побуждение было: ни история, ни язык этому народу – «великоросскому» – больше не нужны. В 20-е годы было отменено само понятие «русской истории» – не было такой! И выметено прочь понятие «великороссы» – не было таких! Тем больней – что мы, сами русские, рьяно шли по этому самоубийственному пути. И именно этот период 20-х годов принято считать «расцветом» освобожденной – от царизма, от капитализма – культуры! Да даже само слово «русский», сказать: «я русский» – звучало контрреволюционным вызовом, это-то я хорошо помню и по себе, по школьному своему детству. Но без стеснения всюду звучало и печаталось: р у с о п я т ы!»[79] (Выделено у автора. – С. Р.).
Параллельно формировалось множество новых наций, в том числе совершенно микроскопических – из племен, которые вряд ли бы когда-нибудь испытали в этом нужду. Большевики создавали им алфавит, школы, прессу, административные структуры. И гордились, что процесс национального строительства, на который требуется тысяча лет, проходит у этих наций за считаные годы.
Зачем большевикам понадобилось ослабление русского элемента и усиление элемента нерусского? Можно, конечно, говорить о том, что, подобно современным либералам, многие из них попросту испытывали патологическую антипатию к национальному большинству и трогательную симпатию к нацменьшинствам, но это было свойственно не всем большевикам и вряд ли являлось главной причиной их политики. Важным доводом за усиление идентичности малых народов стало другое иррациональное соображение: согласно марксизму-ленинизму, до интернационализма этнос может дорасти лишь пройдя через стадию нациестроительства, «переболев» ею. То есть покрыть интернационализмом «чистый лист» невозможно, а возможно лишь сперва выкрасить этот «чистый лист» национализмом и потом перекрасить его в интернационализм. Насадить малому народу национальную идентичность, а потом вытравить ее (до второй стадии так и не дойдет). Бред несусветный. Впрочем, куда мне до теоретиков светлого будущего!
Рациональные соображения тоже имелись. Самое простое – разделяй и властвуй. Большому народу противопоставили массу народов поменьше из соображений сдержек и противовесов. Другой довод – реклама, витрина социализма. Всему миру, и в особенности ближайшим соседям Советского Союза, адресовалось