этот розыгрыш. – А я тебе тут докучаю! Расскажи хоть, какая она?
– Ну, так, ничего, – напряг фантазию. – В общем, 90 на 60 на 90. Тридцатник только-только разменяла.
– Счастливчик! А я-то думала, – Ирина отвернулась к книжному шкафу, но не сумела скрыть, как у нее опустились кончики губ. Несколько минут она молча перебирала книги на полке. Я решил уже, что мою шутку благополучно «проехали», когда она переспросила вновь:
– И давно вы?
– Больше месяца, – изображаю из себя заправского казанову.
– И что? Может, вы и свадьбу… того… Устроить решите?
– Э-э, этот вопрос у нас не поднимался, – я продолжаю творить экспромты. – Такая женщина! – добавил в сочинительском пылу. – Абсолютно безоглядная! Не признает никаких формальностей!
– Да-а? – протянула Ирина. – Везет же некоторым! То-то я и смотрю, ты последнее время весь будто светишься! Все думала… Хотела… А ты!.. Что ж, good luck! Пойду, пожалуй! Мне пора, – Ира отвернулась от шкафа и понуро потащилась в прихожую. Сообразил, что уходит, только когда услышал, как она застегивает ботики.
– Ирина, ты уже?
– Да, надо забежать к Людке за конспектом, – я поспешил в прихожую, но она уже стояла, отвернувшись, и сосредоточенно возилась с задвижкой.
– Ирина, чай же хотели еще попить! – и только когда за ней захлопнулась дверь, и я проводил взглядом в окно до ближайшего угла ее зябкую спину в демисезонном пальто, сообразил, что ни за что, ни про что обломал девчонке свидание.
Потянулись смурые дни ранней весны. Тусклые, пронизанные ощущением утраты, сначала – почти незаметным, потом всеохватывающим. Надо же, был маленький, уютный мирок, в котором мне отводилась приятная и даже почетная роль доброго домового, старого ворчуна, хранителя мимолетного счастья, а я одним неудачным движением все разрушил. Идиот старый! Устроил экспромт! Не умеешь шутить, не шути…
Вновь, как в декабре, начал слоняться перед занятиями и после по университетскому двору. Понурый, как побитый пес, хлюпая талой водой в старых текущий ботинках. Сморкаясь, кашляя и чихая. Встречая насмешливые взгляды каких-то девчонок, может быть, тех самых, которых зимой выгуливал на лыжах по заснеженному лесу. Тогда у меня даже на хватило соображаловки запомнить как следует их лица, поинтересоваться именами – вечный растяпа! И сейчас они хихичут надо мной, и не подойдешь, не спросишь про Ирину!
Да и что спросить? Почему она ко мне больше не приходит? А с какой стати она должна ко мне, старому обалдую, ходить? Она делилась со мной своей щедрой радостью, своей молодостью, своим юным восторгом, а мне вздумалось над ней поиздеваться. Вот и получил!
И нечего отираться возле университета. Везет лишь единожды, и птица счастья два раза подряд на один и тот же шесток не садится.
…Вновь Ирина забежала ко мне только недели через три. Занесла недорогой вафельный торт, была неестественно оживлена. У меня сразу сложилось чуточку тревожное предчувствие, и не из-за того, о чем она, как я догадывался, будет просить, а из-за