голосит в пространство: «Натаса, Натаса!»
Врубаюсь – зовёт Эрикову супружницу. Лёгкие шаги… «Ё-моё!»
Вместо поджаренной стервы в кожаных шортиках, пушистая блондиночка в пеньюаре для загара. Выкупает ситуацию мгновенно, муркает: «Не надо». Поигрывая объёмами, уплывает.
Почтительно жму кругляшку ручку, отползаю. На дорожке «давит» Эриков малыш на самокатике. Рыжий и румяный, как папаша.
Остаюсь в непонятках, пока не делюсь с Метлахским. Оказалось, месяц назад клиент принял внутрь полмагазина устройства «Шмайсер».
Вовремя крест заказал! Гамбургеры хряпал в джипе, а я мимо пролетал. «Эй, художник! – кричит. – Всё бросай, делай распятие!»
Почему отказалась, слышала, ведь?
«Почему? – впрягся внутренний голос. – Самой деньги нужны, вот почему! Платил Литовец – „брюнетка в коже“. Платит кореец – „блондинка в гипюре“. Нарушил договор – сваливай!»
Мы существуем! Покупаем, продаём
Мне нужен зад, а вам трусы на нём.
Торгуемся; то да, то нет. И вот
Счастливый миг, конечно настаёт
Увы! Последнее приобретенье, гроб.
И грош цена, и точно в лоб.
Отрываю взгляд от брусчатки. По левую бордюр из самшита есть, по правую – нет. Припоминаю, кто-то рассказывал: «Не успели высадить. Наши танки помешали». Ха! Не полезли б в сорок первом куда не надо, не помешали б в сорок пятом.
Выход. Кусок готического фасада с дырой по центру. Смачно «залит» хмелем. В сентябре хмель «зажжётся» и потечёт красными, как кровь, ручьями. Зрелище!
Бетонный забор, Хасан гонит бесплатно, сюда не дотянули. Дотянут, «Вход – Выход» снесут. Жаль! Готовый памятник всем.
Шоссе. По обочинам ежевичные поля, сосновый бор.
Где-то я слышал или читал: «колючки и струны» посажены, чтобы удерживать дюну над озером. Ни за что не поверю. Стал бы ветер дожидаться, пока они укоренятся? Бор был тут всегда! И кабаны водились не для королевской охоты, а просто. И ежевика росла полем, сразу. «Да вы, сударь, поэт?» – подкалывает внутренний голос.
«Я поэт? Почему нет? Дорогой обут, солнцем одет – значит, поэт».
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук… «Дятел? Какой дятел?! По камню стучат! Понял… Или вспомнил? И то, и то!»
Год назад музей скульптора Риткерта – в бору стоит, выиграл буржуйский грант. А до войны там была его мастерня. Пришли наши, дали сутки на сборы и… «чемодан, вокзал, Россия»! То есть не Россия, конечно, а совсем другая страна, но от перемены мест слагаемых сумма ведь не меняется? Ну вот, скульптор с женой тоже так думали и не стали честно линять на доисторическую родину. Вот ведь, а? Вижу!
У него открыто окно…
Одевается и слушает, как шумит дождь. Идеальный пробор, галстук в косую полоску. Пошёл к двери. У порога остановился, надел пиджак. Оглянулся, вышел.
Лестница, холл, улица. Встал под фонарём. Капли лупят по шляпе. Мрачное лицо. А чего радоваться? Очень хорошо представляю, что здесь началось, когда все узнали,