Михаил Анатольевич Байков

Город'ОК


Скачать книгу

маслом. Потом она поднимала одну руку с вкусняшкой выше головы, а второй отмахивалась от прыгающей на нее собаки. Постояв так с минуту другую, бросала, так корявенько, как все девочки бросают мяч, Машкину еду вдаль, качала головой и уходила.

      Машка положила голову на колено Сани. Вздохнула так по-человечьи, взгляд печальный, смотрит вдаль, не моргает, ждет как будто чего-то, а время-то остановилось, исчезло вместе с мыслями о новой машине. Лишь ветер шумит, под снегом дышит земля, снегирики чирикают в кормушке. Лена подсыпала им пшена. Саня, Машка, Городок слились на мгновение. Миг чистоты…

      – Уф! – Саня потряс головой и вспомнил тот миг, когда в армейке первый раз прыгнул с парашютом.

      Ты о чем так задумался? – Лена была хрупка, как хрустальный фужер, и желанна, как Новый год. – Опять на дым из печной трубы засмотрелся. Как там Антоха говорит? «Залип»!

      – Откуда она все знает?» – промелькнуло в голове Сани.

      – Нет, конечно. Машку гладил.

      – Хорошо она устроилась. Ты ее гладишь, я кормлю, чтоб я так жила.

      – Не понял. Я тебя глажу…

      Лена вильнула взглядом, словно хвостом, засмеялась и пошла в дом.

      – Лена, стой!

      – Чего?

      – Кстати, Антоху в баню позову.

      – Конечно, зови! Я мяса побольше нажарю. Еще и чебуреки есть.

      Баня топилась, хорошо сиделось Сане на лавке с Машкой. Любил Машку Городок, за то, что она всем виляет хвостом и быстро забывает обиды, что хозяин ее пьяный бывает пнет, а она все равно с ним в магазин идет. Любил Машку Сашка за то, что она к нему прибегает поластиться – любили Машку все, а она проныра любила поесть. Ела дома, ела у Сани в гостях, трескала сосиски, которые ей давали сердобольные продавщицы продуктовых магазинов.

      Машка – смесь лайки и дворняжки, и как говорят знатоки – эта простая русская помесь дает человечному миру человечности, а средь других собак эти беспородыши отличаются сообразительностью и умными, от того и грустными глазами. Машка бегала круглыми сутками по улицам, иногда заливалась лаем, с Городком новостями делилась. Больше всех любил Городок Машку, поэтому и топил в реке два раза в год ее слепых щенят. Ибо не должны щенки становиться уличными псами, а дети суками.

      – Саня, здорово, – а Саня аж вздрогнул, не здесь, не в Городке был, а там где все иначе. Перед ним мятый, не бритый, засаленный, трясущейся стоял Миша Ганичев, погоняла Маня.

      – Выручай, сосед, – ронял слова, как гири, Маня. Сразу ясно, что с похмела издыхает.

      – Дай, хоть пару соток, – умолял

      – Дохну, – единственное слово он произнес уверенно.

      Противный он был. Конченный тип. Однажды Саня пустил его в дом, а пока за настойкой ходил, его опохмелить, он телефон украл. Санька еще раз поморщился, Маня понимал свою противность, и уже давно сам не протягивал соседу руку.

      – Стой здесь, – пару соток было не жалко, но давать все равно не хотелось, а он же пристанет. Будет здесь сидеть, канючить.

      Через пару минут Саша вынес две бумажки и брезгливо их