А она – доходяга, – доходяга и есть.
Крытая корой бревенчатая избушка походила на приземистый гриб. Она стояла на краю выбеленной свежей щепой и опилками поляны. Метрах в десяти от зимовья возвышался на сваях домик поменьше, без трубы и без окон – лабаз. Здесь хранили от зверья съестные припасы.
Хоть и много раз бывал Тимоха в тайге, а охотничье зимовье видел впервые. Близко от жилья их никто не строит. А построив, стараются, чтобы знали об избенке лишь самые надежные люди. Кому надо – всегда найдут здесь кров и пищу.
Прикрыв за собой тяжелую дверь, Тимоха оказался в небольшом, с низким потолком жилище. Дощатые, выстланные сеном и шкурами нары. У единственного оконца – грубо сколоченный стол. На столе – банка с желтыми головками купальниц. Справа от входа в полумраке посвистывал на железной печурке большой закопченный чайник.
Все это Тимоха уловил не вдруг. А первый взгляд осекся на том, с кем встретился поневоле. Сидя в углу на нарах, Сашка смотрел на вошедшего исподлобья, с таким упреком и изумлением, что вместо бодрого: «Здравствуй!» Тимоха кашлянул, прошелестел: «…сте» и покосился в другую сторону.
Там, над столом, нависла грузная бородатая фигура. Оля едва успела сказать: «Вот…», как бородач сразу все понял:
– Что, Сашка, «хвоста» привел?
Сашка молчал, не сводя с Тимохи пристального взгляда. Молчала в растерянности и Оля.
Почувствовав, как опахнуло жаром лицо, Тимоха повернулся и пнул ногой дверь. Она охнула, не поддавшись… В отчаянии он двинул бедром. Дверь взвизгнула ржавыми петлями, отлепилась от проема, и тотчас цепкие пальцы ухватили Тимоху за плечо.
«Попался», – мелькнуло заполошно. Он сжался, готовый рвануться изо всех сил и бежать, бежать прочь без оглядки. Однако хватка была мертвой, а в голосе бородача сквозила всего лишь укоризна:
– Но, но, молодой человек. Уж коли пожаловал в гости, то не гоже хозяев обижать. И на хозяев обижаться не гоже… Вот попьешь чайку, как положено, – и хоть на все четыре стороны… Как зовут-то?
– Тимофей.
– Хорошее имя, – сказал бородач и, приобняв Тимоху за плечи, проводил к столу. Меня кличут дедом Агеем. Ну и на «хвост» обижаться не надо. Что было, то было. Так?
Тимоха кивнул. Со стены на него в упор глядела усатая тигриная морда. Казалось, она вот-вот подмигнет Тимохе желтым глазом. Такая добродушная была нарисована мордаха, что от ее взгляда сами собой расслабились и обмякли вздернутые плечи.
За чаем из наструганной лианы лимонника Тимоха рассказал про обещание дяди Миши украсить здешней галькой будущий дворец пионеров. А, может быть, камушков с Басандайки хватит даже на школу юнг. Оля слушала, не сводя с Тимохи чуть прищуренных глаз. Ободренный ее вниманием, он начал фантазировать, как красиво это будет смотреться – пестрая радуга камней во всю стену.
– А много надо этих камней? – спросил дед Агей.
– Говорят, много. Большой дворец будут строить.
– Ну, ясное дело, много. Угробят речку, как пить дать Технику туда потащат по реке, по нерестилищам. Дороги то нет.
– Дорогу