отпрыгнул. И пока улепетывал, виляя меж стволов, вслед ему строчили, как из пулемета:
–Ах, чалдон! Оглоед! Бесовское отродье! Шатун несчастный! Чтоб тебе окачуриться!..
Все глуше, глуше… И – тишина. Даже птицы примолкли после такой тарабарщины.
Тимоха остановился перевести дух: «Чертова старуха! Чего намолотила с перепуга. Одно утешало: за кустами она едва ли разглядела, кто помешал ей выкапывать… что?.. Вот и гадай теперь. Здорово она его окрестила: «Чалдон», хоть и непонятно, но впечатляет.
Позже он узнал у отца, что ничего ругательного в слове «чалдон» нет. Так звали раньше коренных жителей Сибири. Значит обозвала его бабка сибиряком. Очень круто!
На опушке он вскарабкался по стволу корявой лиственницы. Сашки не было видно ни вблизи, ни вдали. У подножия склона, заваленного остатками срубленных деревьев, пестрой лентой курчавились заросли. Наверняка там струился ручей. За ним вздымалась скалистая сопка.
«Местечко что надо, – подумал Тимоха. Но далековато. И так вон куда усвистал!.. А если рискнуть? Неужто здесь можно заблудиться?..»
Так и вышло, что собирался Тимоха возвращаться домой, а оказался на берегу ручья, за которым горбатилась скалистая сопка. На склоне ее, среди замшелых уступов, подобно стражу, высился кряжистый, наполовину усохший кедр.
Отшельники
Издалека скала показалась Тимохе неприступной. Но это только казалось. Когда он вскарабкался на нее почти до кедра и глянул вниз, то невольно задержал дыханье: «Ну и высотища!» Как здорово видно было отсюда и причудливый росчерк ручья – серебром по зеленому, и обезображенный лесорубами склон, и сиреневую гряду сопок за ним. Ни дымка, ни движенья окрест…
«Ну и ладно, – облегченно вздохнул Тимоха. Отдышусь здесь немного – и обратно.»
Плоская площадка, на которой стоял Тимоха, густо поросла мхом. Он оказался таким мягким, что, повалившись навзничь, Тимоха засмеялся от удовольствия. Попробовал встать на голову, да руки плохо держали тело. Шлепнувшись раз – другой, Тимоха сказал себе по привычке: «Ништяк!» И занял позу поосновательней, враскорячку.
С вершины останца кто-то перевернутый с интересом разглядывал Тимоху. Не тигр. Если бы тигр, Тимоха, наверно, меньше бы удивился, чем при виде длинноволосого человечка в синих брючках и зеленой штормовке. Девчонка!
Он мешковато завалился набок и услышал дробный смешок. Нет, не почудилось. В самом деле девчонка, бледная, глазастая. Никогда не видел он такой в Кругосветке. Неужто заблудилась?.. Откуда?
– Эй! – вскочив на ноги, окликнул Тимоха. – Ты чего здесь?
– А ты чего? – невозмутимо ответили сверху.
– Чего здесь делаешь-то?
– Живу.
Девчонка сказала это так просто, словно они встретились на улице, и полюбопытствовала в ответ:
– А ты?
– Тебя ищу, – брякнул Тимоха.
Сверху снова пролился смех, тонкий, переливчатый.
«К ней шастает Сашка, – озарило Тимоху. Неужто совсем одна здесь?»
Она подала ему руку возле того