не оскорбил, не дал повода к ложному пониманию (то, что многие насмехались, было уже не на его совести[9]), а создал атмосферу, в которой Дионисий Ареопагит и некоторые другие все же пришли к вере.
Подход, продемонстрированный Апостолом, не главная причина их обращения, однако вряд ли оно произошло бы, оставь он в пренебрежении свой принцип ведения беседы. Как говорит он в Первом послании к Коринфянам: …будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести: для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона – как чуждый закона, – не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, – чтобы приобрести чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых (1 Кор. 9: 19–22).
Заметьте: Апостол становится «как» тот или другой, а не тем или другим, т. е. не натягивает личину «своего человека», чтобы втереться в доверие к собеседнику, но искренне вникает в его миропонимание и принимает на себя бремя его личности вместе со всеми заблуждениями, не разделяя, однако, самих заблуждений.
Апостол ставит себя в пример не для того, чтобы похвастаться, но призывая подражать ему, как он Христу,[10] делится своим положительным опытом в надежде, что нам удастся что-то у него перенять.
Ведь отчасти и мы можем представить, как мыслят те, с кем мы общаемся, и, даже свободно высказывая мысль, фильтровать свой лексикон и не увлекаться сочностью образов, если это происходит в ущерб правильному восприятию мысли, которую мы хотим донести до конкретной аудитории. Учитывая современные средства записи информации, когда сказанное на ухо, внутри дома, чуть ли не в тот же момент может быть провозглашено и даже показано на кровле Всемирной паутины в YouTube, приходится быть еще более аккуратными, чтобы никому не навредить.
Кроме того, если уж мы сказали нечто двусмысленное или чересчур образное, ироничное или саркастичное – все, что может быть истолковано превратно даже непреднамеренно (не говоря уже о том, чтобы не дать повода ищущим повода (2 Кор. 11: 12)), – было бы небесполезно сопроводить каждую фигуру речи хотя бы краткими пояснениями.
Таким образом, если мы и не исключим на сто процентов, то хотя бы сведем до минимума вероятность ситуации, когда только и остается что разводить руками да пожимать плечами, вздыхая: «Нам не дано предугадать…» Дано!
Родная речь
«Человек – существо словесное», – сказал как-то рижский психолог Александр Самойленко. Казалось бы, прописная истина. Тогда почему же люди так часто будто забывают об этом, проявляя небрежность к слову, к речи, в т. ч. письменной, не говоря уже об устной?
Как не хватает в современном обществе людей, которые дорожили бы родной речью как сокровищем, как своего рода эндокринной системой своей культуры. Да и сама культура зачастую осознается как нечто «абстрактное» в ложно истолкованном смысле этого слова, т. е. как