атласный подбородок,
Но яблок с мускусным дыханьем не знает ни одна страна.
– Послушай, какие строки родились в моем сердце сейчас:
Много сект насчитал я в исламе. Из всех
Я избрал себе секту любовных утех.
Ты – мой бог! Подари же мне радости рая.
Слиться с богом, любовью пылая – не грех!
Девушка отпрянула от Омара и закрыла руками прелестное личико.
– Ну же, не обижайся, любовь моя, – протянул руку к девушке Омар. – Я уже говорил: это говорю не я, сердце. Оно переполнено тобой. Иди же ко мне. Люби меня. Это самое совершенное, что есть в нашем мире…
…С горечью в сердце Омар отправлялся в Исфахан*. Дела сложились так, что теперь его затребовал к себе султан Малик-шах. Отказаться было нельзя, и взять с собой девушку тоже. Обещанные Шамсом «горы» оказались ни столь велики: золотой перстень за десять лет службы. Не в духе был правитель: не хотел отпускать, но….
Как встретят в Исфахане, Омар не знал. А купить дом и содержать наложницу не было средств. Конь под ним вдруг споткнулся. «Даже конь не желает идти», подумал он и оглянулся. Вдали тонкой полосой виднелись стены Бухары, за которыми горько рыдала брошенная им Лейла.
В этом мире не вырастет правды побег.
Справедливость не правила миром вовек.
Не считай, что изменишь течение жизни.
За подрубленный сук не держись, человек!
Родились в голове строки. Резко развернувшись, Омар со всей силы ударил ногами коня, что бедняга, закусив удила, рванул с места и понесся, – поднимая за собой густой шлейф пыли…
ИСФАХАН
Если мельницу, баню, роскошный дворец
Получает в подарок дурак и подлец,
А достойный идет в кабалу из-за хлеба —
Мне плевать на Твою справедливость, Творец!
Омар Хайям.
– Ассаламу Алейкум* Омар Хайям. – Приветствует склоненного ученого тучный мужчина лет пятидесяти. Это визирь Низам ал-Мульк. Омар наслышан о нем: он первый человек в государстве. Султану 15 лет, поэтому все решает этот строгий и расчетливый придворный. Вся власть в его руках.
– Ва-алейкум ассалам*, о справедливейший из справедливых. – Разгибаясь, отвечает Хайям.
– Садись, – указав на место рядом с собой, Низам поднял ладони, обратив, друг к другу и начал молитву: «Во имя Аллаха милосердного и всепрощающего…
Сказанное визирем в конце «Аллаху акбар» повторяет Хайям. Эта обязательная церемония предшествует любому важному разговору.
– Я наслышан, ты преуспел в науках. Так ли это? – произносит Низам, после минуты молчания лукаво улыбаясь.
– Молва всегда опережает нас, как резвый конь и не всегда соответствует истине, величайший.
– Ты прав. Молве верить нельзя, но и дыма без огня не бывает. Ты скромен, как я погляжу, и не многословен. Это хорошо. Сейчас я изложу твои обязанности, которым необходимо