ночь.
Тело не слушалось, онемело от холода. Илерия открыла глаза::комья грязи, толстые зеленые стебли. В кулаке сжата охапка мятых ромашек.
Если бы не теплые прикосновения солнца к спине, то неизвестно смогла бы она очнуться. Звуки бодрствующего города сработали как будильник, призывая скорее вставать. Мягкий желтый свет, еще не добравшегося до зенита солнца, возвещал о еще раннем времени.
Конечно, Илерии вовсе не хотелось и дальше коченеть подобно трупу, лежа лицом в грязи под ромашками. Но кровь не спешила разгонять онемение и, наверно, прошло больше десяти минут, прежде чем конечности наполнились жизнью. Скуля больной сукой, Илерия приподнялась. Дыша ртом, глотая крик, превозмогая жжение, она схватила лопату и, используя ее как костыль, встала на ноги. Хотя эту позу вряд ли можно было назвать человеческой: спина уродца-горбуна, дрожащие ноги в косолапом расположении, низко опущенная голова.
Илерия рассмеялась: игра ее воображения достойна самых лучших докторов.
Жжение прекратилось, тело понемногу выпрямилось. Она сделала осторожный шаг.
Илерия благодарила Бога, что он не позволил ей убежать дальше, чем эта грядка с ромашками. Уйди она на дорогу, и все могло обернуться катастрофой.
Дверь открыта нараспашку. Стекло цело, хотя Илерия была почти уверена, что его вышибло сбрендившее приведение. Если Анну можно было так назвать. Илерия так и не поняла, чего та желает. Но вот ее слова останутся в голове навечно. Столько боли, отчаяния, угрозы было в них, столько невероятного стремления сказать их, будто услышанная Илерией, она могла обрести покой. Но ни голоса, ни ее лица больше видеть не хотелось. Сам повелитель кошмаров Аламедас обрек Илерию на страдания. Эта древняя тварь, наверно, сейчас победоносно скалится, почесывая гриву облезлого мертвого пса, прикованного к его колеснице огромной цепью. Но Аламедас лишь сказка, а страдания Илерии очень даже реальны.
Входить в дом или нет? В стекле отражалась безумная женщина, перепачканная землей. Опухшая. Ее уродливость вызывала отвращение. Илерия узнала в ней себя. Из ее глаз брызнули слезы.
Произошедшее… нет, не так. Пережитое не отпускало. Кто бы мог посоветовать, что делать в таких случаях. Много ли тех, кто вступил на путь безумия, испробовав вкус потустороннего? Их единицы. Они либо прячут истинную суть себя, либо, спроваженные родственниками, хлебают казенную кашу в сумасшедших домах. Веселые дома, если уместно такое сказать.
Обкусывая заусеницы, Илерия все же решилась войти. Разве позволено побеждать монстрам? В книгах их убивают быстрее, чем зло успевает вырасти до вселенских масштабов.
Все неизменно. Залитая солнцем гостиная не внушала опасений. И самым страшным здесь могли оказаться только прямые углы мебели. Зеркало, висящее в спальне, она тут же убрала в кладовую. Сама мысль о нахождении с ним в одной комнате натягивала нервы до предела. Оно – очередное напоминание о набирающем силу видении. Ему не место в этом доме, даже не смотря на изумительной работы золоченую раму.
Перепачканная соком