нужны…
Шулера одобрительно кивнули.
– Если хочешь, дам наводку, где промбронь угнать можно, – продолжал без устали Белка.
Ответа не последовало…
– Ладно, побалакали – и буде. Как интерес проснется, найдешь меня здесь. Адрес знаешь. За сим все. Бесо, проводи наших гостей до двери!
Когда дверь затворилась, они вышли на улицу, выдохнув с облегчением. Бенька вытянул руку, пальцы его лихорадочно дрожали. Он протянул другу сверток.
Домой шли молча. Точнее, бежали. На хазе Пафнутий давно уже себе места не находил. То и дело пялился из почерневших оконец кухоньки на порожнюю улицу. Завидев двоих пеших, он тихонько отпер дверь:
– Ну что? Рассказывайте.
– Взял обручальное кольцо и брошь, остальное отыграли. Представляете?!
– Вот! – Ленька высыпал слам на стол. Ноги сделались ватные, он повалился на треногий стул.
– Ну се добрый знак. Тебя приняли, – пояснил Дед, помогая снять верхнюю одежду.
– Нам дали фору? Мы теперь свои? – потирая глаза, спросил разбуженный Варшулевич.
– Будем пить и грабить. В карты играть, – ответил Басс.
Пантелкин смурно глянул на него.
– Я не буду и тебе не советую.
– А мы будем отнимать у нэпманов и раздавать бедным, как бы уравнивая эти две чаши весов…
– Очень интересно, – отозвался молчаливый Варшулевич.
– Да уж, классовый разрыв огромен… – Ленька загадочно улыбнулся.
– Что-что, будем «грабить награбленное»! – продолжал Басс. – Выпьем-ка за Леонида Пантелеева! Теперь у нас и документики будут!
Собравшиеся загудели.
– Гм, – Варшулевич хмыкнул в кулак. И привстал, повернувшись к присутствующим. Все замолкли. И спешно снял с глаз тонкое пенсне, нервно покрутил его трясущимися руками и опять надел. – Я, товарищи, я предельно рад! И я с вами. Ведь нельзя зарекаться, а я ж не так воспитан. Может час настать, что с голоду и стырить придется…
– Верняк, от сумы да от тюрьмы зароку не давай.
Ленька стоял и молча глядел в окно. Его взгляд был безмятежным. Он словно бы знал исход этого вечера. Исход давал ему новый путь. Все смешалось.
Из общей массы голосов вырывались ругательства Деда и густой голос Беньки. Восторг Гаврикова.
Ленька стал напевать себе под нос:
Меня били, колотили
В полюшке под елочкой.
Ко мне милка приходила
В юбочке с оборочкой.
А Гаврюшка подхватил… и все остальные за ним:
А я на все согласен.
Душою я прекрасен,
Хотя, обыкновенно,
По жизни я варнак.
– Помирать – так с музыкой. Куда ты, Ленька, туда и мы!
Он крутил толстенный перстенек с изумрудом, глянул через него на разбитную компанию.
«Завтра подарю Мими! – пронеслось у него в голове. Воспоминания их прошлой ночи не дали бы ему сомкнуть глаз. – Нет, к ней и сейчас!» Через несколько минут он уже остановил на улице