неф оказался удивительно большим, и от него, заглушая аромат кедров, тянуло тонкими и знакомыми запахами технических масел, топлива и еще чего-то неразличимого. Так всегда пахнет вся космическая техника Дракона – гравитопланы, терминалы, большие корабли и когги. Ирианские корабли так почему-то не пахнут. Тёмке этот запах всегда напоминал тот, которым пахнет заиндевевшая фольга на нетронутом сливочном эскимо. Что, интересно, он напоминает Юму, который половину жизни провел в космосе?
В салоне было просторно и свежо. Даже морем слегка пахло. Но выглядело все – ох, мрачно: слишком много было императорского черного цвета. Кусок Империи, а не кораблик. Чей это неф? Ние? Или… Сташа? Тёмка бросил сумку рядом с ранцем Юма и сел напротив у того же затемненного продолговатого иллюминатора. Дом и кедры сквозь этот дымчатый керамлит показались ему ненастоящими, уже превратившимися в воспоминание.
Неф мягко, не дав ощутить движение, поднялся над покачнувшимися кедрами и рванулся к облакам. Скорость не ощущалась вообще, видимо, у нефа была своя компенсирующая гравитационная система, как на больших кораблях. Юм молча глянул, видимо, проверяя настроение, чуть улыбнулся и снова стал смотреть в небо. Какой он сдержанный. Тёмка вспомнил утреннюю драку и снова расстроился. Конечно, он не будет кидаться на эту статую с ласковыми словами. Но как бы ему помочь? Тёмка смог утаить вздох. Юму только его вздохов не хватает.
Ой. А что это Юм… Такой? Это что… Волшебство? Юмке так шло мрачноватое, черно-серебристое, драконье убранство салона, что казалось, будто кто-то гениальный угадал и вложил во все это имперское отсвет его существа. Обыкновенный синий, надоевший до зевоты, цвет его школьной одежды из-за серебристо-дымчатого света приобрел какую-то торжественную глубину, и глаза Юмки тоже стали синее. Но он всегда очень красивый, даже когда бледный или злится? Что ж это за чары тут, в этой черной, бархатной скорлупе салона? На переборке за мягкой черной спинкой кресла Юма расправил крылья геральдический дракон, отчетливо, демонстративно имперский. Ужасный. Совсем не похожий на черного синеглазого драконеныша неуклюжего с большой башкой и прозрачными коготками, в которого превращался Юм. Да и вообще все в этом кораблике было производным от темных императорских дворцов Дракона. Дракон – это империя? Или это – Сташ? Или – Юм? Само слово «Дракон» – до того золотого вечера на берегу Лигоя, когда Юмка так легко превратился в страшноватую черную зверюшку с крыльями – было чем-то государственным, далеким. А теперь обретало живой смысл. И этот синеглазый мрачный, костлявый и мелкий мальчик с невозможно-серебристым цветом тяжелых густых волос, с черной полосой по ним ото лба назад, с темными угрюмыми бровями и колючими ресницами тоже был частью этого смысла. Он – Дракон. Сын императора Сташа, внук Яруна. Конечно, всех пугали эти имена, но, проучившись столько времени в одном классе с Ашем и Аем, с этими «дикими близнецами», Тёмка к имени Сташа незаметно привык. Он и до Юма пару раз с близнецами дрался. Но с ними, с бешеными, почти все мальчишки хотя бы по разу,