понял, что ему вдруг действительно немного похорошело. Неуверенно, он кивнул.
– Вас вызывают в допросную. Парочка формальностей, и будете свободны.
Перегнувшись через койку, Валера наставительно зашептал – тихо, как ему казалось, наверное.
– Никаких допросов без адвоката, чувак.
Полицейский вздохнул.
– Вот чего ты мутишь воду, Юсупов? Человек выпил и побуянил. Не за рулем, не под наркотой. Какой на хер адвокат?
Валера знающе погрозил полицейскому пальцем.
– Ага, а в допросную тогда зачем? Кому–то скучно стало? Не слушай его, чувак, требуй адвоката.
По большому счету, Мэтью было глубоко наплевать, что с ним собираются сделать. Хоть на костре пускай жгут, вместе с портфелем. Он было отмахнулся от непомерно заботливого соседа – мол, все нормально, как–нибудь сам справлюсь – как вдруг, где–то в глубине души зазвенел хорошо знакомый колокольчик. Тоненько так, осторожно зазвенел – будто давая понять, что может и ошибается он, звоночек этот, может и нет там ничего, однако ж проверить имеет смысл. С полминуты Мэтью решал, прислушаться ему или гори оно все синим огнем. И наконец, извиняющимся голосом попросил.
– Знаете, я, пожалуй, послушаюсь этого джентльмена. Если вам не трудно – мне бы адвоката. Что бы я там ни натворил.
Полицейский ненавидящим взглядом смерил их обоих.
– Что б вас всех…
И удалился, ни сказав больше ни слова.
– Молодца, – похвалил его Валера.
Ну вот и ладненько. Мэтью завалился на обратно койку. Спешить ему теперь было некуда и незачем.
***
– Мам, с кем это ты здесь? Это что, маленький Михаель?
– Дай сюда! Где ты нашел эту фотографию?
– В подвале у тети Клаудии.
Мама забирает и прячет старую, потрепанную фотографию в книгу, которую ставит на верхнюю полку книжного шкафа.
– Так я и знала. Черт бы побрал эту тетю Клаудию.
Мэтью удивленно наблюдает за ней. Такой расстроенной он маму еще никогда не видел.
– Кто этот малыш? Это вообще мальчик или девочка?
– Не важно. Мальчик. Ребенок соседки в нашем бывшем городе.
– А зачем ты с ним сфоткалась?
– Просто так. Я с ним сидела, пока он не…
– Что?
– Пока мы не переехали.
– Но он же там совсем–совсем кроха. Его что, мама и папа не любили, раз отдали его тебе?
Мама закусывает губу и отворачивается, будто что–то взять, но Мэтью успевает заметить в уголке ее глаза слезу.
– Да нет, милый, просто его родители… много работали… вот им и пришлось нанять меня, чтобы помочь с малышом. Но потом мы переехали, и я отдала его маме.
– А как его звали?
– Я уже не помню, родной… Это было так давно.
Мэтью усердно кивает. Он очень хочет верить маме и хочет, чтобы у нее опять сделалось хорошее настроение. Но он совершенно точно знает, что все, что она ему сейчас рассказала – полное вранье.
***
– Бёрнс!
Громыхая