Страна, в которой меня не должно быть. Brangusis Brangusis

добр, что приготовил для нас именно ее, – распинался гордый Гин перед восторженными Акумой и Кицуне, готовыми вот-вот распищаться от счастья.

      Чем ближе они подходили к дымящейся купели, тем меньше Курт понимал, что в этой стране вообще происходит. Когда его завели в крошечную, на четыре места, омывальню с маленькой раздевалкой, где японцы начали снимать с себя кимоно, он еще был уверен, что все в порядке, – не полезешь же в купель в одежде! Но когда они начали пристраиваться на низенькие табуретки напротив умывальных кранов, взяли лохани и начали наполнять их водой, он заподозрил что-то неладное.

      – Куруто-кун?.. – удивился Гин, вдруг обратив внимание, что его главный гость с диким взглядом жмется в углу раздевалки и стыдливо прикрывается полотенцем, как красна девица. – Пожалуйста, садись, – указал он на свободное помывочное место.

      – Зачем? – строго спросил Курт, неласково на него зыркая.

      Гин растерялся.

      – Не полезешь же ты в минеральную воду немытым!

      Потом до него дошло, что гайдзин наверняка и понятия не имеет, как вести себя в онсене.

      – Прежде, чем идти в купель, нужно помыться, – объяснил он терпеливо, но Курт, видимо, все равно не собирался подчиняться общепринятым правилам.

      Тогда на помощь пришел Акума, бросив ему резким тоном:

      – Нам что, тебя еще и помыть?

      Курт вспыхнул и молча, прикрываясь полотенцем, прошлепал к свободной табуретке босыми ногами, сжался на ней, занавесил лицо длинными черными волосами и взялся за лохань покрывшимися мурашками руками.

      – Что у тебя на спине, Куруто-кун? – вдруг спросил Гин, заметив продолговатую толстую полосу бледно-фиолетового цвета на белой, как снег, коже. – Это шрам?

      – Нечего на меня пялиться! – ответил Курт агрессивно, и староста понял, что повел себя неосторожно.

      Не успел он извиниться, как Акума опередил его своей очередной колкостью: