и это означало „гордый“. Пятого, блаженного, звали Игола».
– Вы чтите Сармата как бога, – сказала Рацлава, подтянув колено к подбородку. – Почему? Он жаден и жесток. Он сжигал людей и леса, города и деревни, фермы и мельницы, если ему не могли заплатить откуп.
– О, гар ширь а Сарамат, – засмеялась Хавтора. – Он жесток, но и велик. Он – человек, сумевший обрести бессмертное обличье. Его кожа – медные пластины, что прочнее любых кольчуг. Его когти – копья, его зубы – скалы. Его позвоночник – горный хребет.
– Был и другой дракон. Почему бы вам не поклоняться ему?
Губы Хавторы сжались в тонкую линию.
– Ты заблуждаешься. Не было никого, кроме Сарамата-змея. Кагардаш оказался слаб и умер прежде, чем волхвы окунули его в огонь. Остальное – сказки.
– Некоторые считают сказкой и превращение Сармата в дракона, – заметила Рацлава. – Они верят, что земное чрево породило его чудовищем, не человеком.
– Какая глупость, – ощетинилась Хавтора. – Все знают, что Сарамат-змей возвращается в человеческое тело четыре раза в год. На сутки, когда наступают осеннее и весеннее равноденствия. На два дня – в зимний солнцеворот, на три – в летний. Люди слабы и хрупки, и все семь дней Сарамата сторожит его брат, Янхара-хайналь…
– Ярхо-предатель.
– …предводитель каменных воинов. Грозный, молчаливый, облаченный в горную породу силой Сарамата.
Рацлава отвернулась от Хавторы и покрепче обняла свои колени. Большим пальцем она поглаживала свирель – придет время, она сыграет и эту песню.
Было у старого князя пятеро сыновей. Первый, Хьялма, мудрый и справедливый. Второй, Ярхо, нелюдимый и тяжелый лицом. Сильнее всех князь любил Хьялму, когда сердце его княгини принадлежало буйному, хитрому Сармату, грезящему о величии и славе. Умирая, отец поделил земли между пятью сыновьями, отдав Хьялме самые обширные и плодородные угодья, и братья признали его главенство – за ум и рассудительность. Все, кроме одного. Того, кто из жажды власти начал страшную войну.
Не успели замолкнуть колокола, отзвонившие поминальную по старому князю, как гонец положил к ногам Хьялмы топор Сармата.
Рати мятежного брата встали на востоке. Горько плакала княгиня, умоляя Хьялму не губить ее любимого, буйного сына, – а Хьялма был силен. Люди уважали его и не раздумывая отдали бы свои жизни за господина. Позже так оно и вышло. Все погибли. Но сначала младший, Ингол, вызвался образумить Сармата. Он пришел к нему один, не взяв ни щита, ни меча, не надев кольчуги. Долго и вдохновенно говорил, что война между братьями – великое горе, и его кроткие глаза юродивого были влажны от слез. Сармат засмеялся, потрепал его по белесым кудрям – и ослепил.
Через месяц Ингол умер в подземельях Сарматовой крепости. А потом войска Хьялмы, Ярхо и юного гордого Рагне взяли ее штурмом. Хьялма вызвал брата на бой и победил – однажды Рацлава слышала, как ее свирель играла песню об этом поединке. Она заливалась в чужих руках, куда более искусных, чем у нее. Хрустальные