если она не захочет на пенсию? – спросил писатель.
– Теперь таких прямых не оставляют, с почетом провожают, – успокоил писателя Тихомиров и осторожно поинтересовался: – А как работа продвигается?
– Честно говоря, не очень. В тупик зашел. Я завтра на работу выхожу. В стройтрест, в отдел технической информации. Приятель пристраивает.
– А как же пьеса? – удивился Тихомиров.
– По вечерам буду писать, в выходные дни…
– Не ходи, – сказал Тихомиров. – Делу надо целиком отдаваться, а если вечерами и по выходным, ничего не получится.
– Что получится, будет видно, а пока жизнь не получается. Скоро год, как я денег в дом не приношу. Бьется она и в школе, и в интернате, а сейчас хочет уборщицей устроиться в больницу. Боюсь я, вдруг надоест ей и уйдет.
– Пусть уходит, – сказал Тихомиров. – Хотя, конечно, грешно говорить так мужу своей дочери, но дело важнее женщины. Женщины будут другие, а дела может и не быть. Сам же говорил, помнишь?
– Помню, – согласился писатель. – Но я не хочу, чтобы она уходила. А потом, почему от меня должна жена уходить? Люблю я ее. Не могу я, чтобы она одна все тянула. Ей же тоже хочется жить, как все, а не только работать.
– А сколько тебе еще работать над пьесой надо? – спросил Тихомиров.
– Откуда я знаю, Михалыч? Может, полгода, а может, и год уйдет, пока по-настоящему получится. Ладно, этот вопрос я для себя решил.
– Сколько ты будешь получать в этой информации?
– Сто сорок…
– Есть другое предложение, – сказал Тихомиров. – У меня в заначке от Полины на сберкнижке есть полторы тысячи. Я тебе буду каждый месяц давать по сто сорок рублей, на год как раз хватит, а ты Анне скажи, что работаешь в этой самой информации.
– Как же это я скажу, если я дома буду сидеть? – удивился писатель.
– Она в школу рано уходит. Полдня сидишь дома, а на вторую договорись с приятелями какими, которые на работу уходят, в их квартире поработаешь. Выход всегда найти можно. А если за год не успеешь, придумаем что-нибудь еще. Нельзя бросать, Витя. А вдруг ты напишешь великое произведение и оно много веков будет служить людям?
– А если я графоман? – спросил писатель. – Если я бездарь?
– Все может быть, – согласился Тихомиров. – Заранее все не предугадаешь. Это как в сельском хозяйстве: все спланируешь и удобрения внесешь, а град ударит и дожди лить начнут, и ничего ты не взял. Хорошо, если на семена вернешь. Если об этом думать, не сеять, что ли? Все. Перестань думать о деньгах. Работай.
– Нет, – сказал писатель. – Я не могу у вас брать деньги. Я знаю, как они нелегко достаются.
– Вот и хорошо, – сказал Тихомиров. – Значит, ответственнее относиться будешь.
И вдруг писатель заплакал.
– Ты чего это? – смутился Тихомиров.
– Да так, – отмахнулся писатель. – Я ведь без отца вырос! Не так уж много мне помогали.
– Да какая это помощь? – сказал Тихомиров. – А потом, я не только тебе помогаю, я о людях думаю. Посмотрят, может, и для себя выводы сделают. Как жить и как не жить. – Тихомиров достал кошелек и вынул пятьдесят