с рассерженным бычком: догонит или не догонит; ловили мелкую рыбешку в наволочки, а потом, конечно же, отпускали, потому что есть мальков было жалко.
Однажды десятилетний Пашка решил померяться силой с бычком, у которого еще только появились пупырышки на лбу, означающие, что здесь скоро вырастут рожки, а потом и рога. Он подошел к бычку и толкнул его в лоб. Тот безразлично посмотрел на Пашку и отвернулся. «Брезгуешь, теленок», – Пашка снова надавил ему на лоб. Бычок отступил на пару шагов. «Ага! Сдаешься!» – обрадовался Пашка. Но тот вдруг всерьез набычился и пошел на Пашку. Мальчик уперся обеими руками в твердый, как пенек, лоб бычка. Ноги стали скользить по траве. «Во, прет! Не удержишь! Еще бы – у него четыре ноги, а у меня только две, да и те без копыт. Надо удирать». Пашка развернулся на сто восемьдесят градусов и тут же получил под зад бычьей головой. Над ним долго смеялись, а потом перестали и стали смеяться над Фелькой Чулковым. Он тоже схлопотал. Только не от бычка, а от здорового рогатого козла. Разница была лишь в том, что Фелька, разозлив козла, успел-таки удрать от него не посрамленным. Но, когда он, втихаря от воспитательницы, полез в кустарник за спрятанным там окурком, нагнулся, разыскивая его, злопамятный козел, не долго думая, врезал сзади Фельке своими рогами, да так, что тот нырнул в кусты вниз головой.
В общем, в деревне было весело и интересно. А главное – до ребят не доходили отзвуки бомбежек города.
Когда Пашка вместе со своим шестилетним братиком Юркой вернулись из пионерского лагеря домой, им сообщили страшную весть. Два дня назад немецкие самолеты забросали зажигательными бомбами макаронную фабрику и макароновский жилдом перед ней, в котором они жили втроем с мамой в десятиметровке на пятом этаже. На дом упало несколько «зажигалок», и проживающие в нем мальчишки вместе со взрослыми принимали участие в тушении огня.
По возвращении домой Пашка тут же включился в работу по изготовлению «личного оружия». Надо было довести до конца начатое раньше изготовление поджига, свинцового кастета и сабли из обруча бочки. Жилдомовские мальчишки были мастера поделок «легкого вооружения». К ним приходили учиться «бараковские», проживавшие за макаронкой, в длинных деревянных бараках, и особым умением в создании средств самозащиты и нападения не отличавшиеся. Они умели только драться.
Пятиэтажный жилдом был заселен в основном семьями инженерно-технических работников фабрики. Почти у всех ребят – Генки Барнуковского, Витальки Маркелова, Олега Чепуренко, – на фабрике работали отцы. Пашкин тоже работал начальником котельной, но в июне 1941 года ушел на фронт, и теперь сын постепенно отбивался от рук. Улица стала его стихией, и он иногда по два-три дня вообще не появлялся дома. Часто гулял в рваной одежде и приобретал в среде жилдомовских родителей репутацию сорвиголовы.
На следующий день, поздно вечером, когда совсем стемнело, ребята