Но дальнейшая жизнь оказалась не совсем сладкой. Есть было нечего. Пашке шел восьмой год, и он помогал матери в поездках в Горький за продуктами.
А в это время трехлетний Юрка с малюсенькой Женей лакомились дома конфетами. Чтобы этих конфет было побольше, мама делила их на две, на четыре дольки. Хлеба не было. Ничего не было. Что-то должно было случиться. И оно случилось. От дизентерии умерла Женечка. На похоронах Пашка нес крышку гроба и еле сдерживал слезы. Шел 1939 год.
Одним из событий, которое осталось в памяти, было нечто необъяснимое. Пашка бегал по берегу озера по бело-желтому песку, как вдруг над головой возник большой светло-розовый шар. Несмотря на то, что шар поворачивался медленно, Пашка почувствовал в нем что-то бурно-клокочущее. Он смотрел на шар, не отрываясь, не испытывая страха. И вдруг шар взорвался, превратившись в массу искр. Пашка никому ничего не сказал об этом, не желая расстраивать родителей. Но память об этом осталась и воспроизводит это явление так же ясно, как это было тогда.
Недалеко от двухэтажного кирпичного дома, где в небольшой комнатушке жила семья, расположилось что-то вроде ярмарки. Там было много ларьков, где можно было купить иногда даже пряники. А вот хлеба или молока не было. Зато там было большое крутящееся колесо с креслами для отдыхающих. На этом колесе можно было подняться высоко-высоко. Иногда, когда отец был свободен, вся семья прогуливалась по ярмарке. И это были счастливые дни. Правда, на колесо отец Пашку с Юркой не пускал. Вдруг испугаются.
На дальнем краю ярмарки играл духовой оркестр, а чуть дальше, вдоль узкой дорожки, справа и слева от нее были высажены невысокие, тонкие стволы кустарника. Там готовилось какое-то представление. Взрослые кавалеристы на конях в военной форме выстроились вдоль дорожки. Один из них пришпорил коня и на скаку стал энергично направо и налево рубить саблей кустарник. Кусты разлетались в стороны, оставляя в земле столбики высотой в один метр.
– Чего это они делают? – спросил Пашка.
– Учатся владеть саблей, – ответил отец.
– Это чтобы воевать?
– Вот именно – воевать.
– А если будет война, ты тоже пойдешь воевать?
– Все пойдут, Павлик, и я пойду, если будет надо.
Пашка задумался: «Зачем воевать? Почему эти взрослые не могут просто так, если уж очень хочется, поиграть в войну и разойтись?»
– Калусели, калусели! – затараторил Юрка, показывая туда, где ребятня крутилась на деревянных оленях, волках, конях и козликах.
На каруселях каталось все семейство. Пашка устроился верхом на коня и видел себя уже лихим кавалеристом, размахивая воображаемой саблей.
Этой осенью отец сколотил Пашке из фанеры небольшой ранец, раскрасил его, и восьмилетний Пашка шагнул через порог школы. Начались уроки. Чтение букваря, где по слогам надо было читать МА-МА, ПА-ПА, не составляло трудностей. Вскоре он уже бодро читал:
Идет