были не сами сопливые бредни, а дата. Это следующий за первым листком день. И первый, и второй листок он нашел совершенно случайно, никто не мог предположить, что он поедет на трамвае, а сегодня пойдет именно этим путем. Невероятное порой объясняется вполне бытовыми вещами, но зачем этой девице нужно подсовывать ему свой дневник?
Дальше он стал находить короткие обрывки бумажек с адресами, так же случайно, но у него уже стала плотно утверждаться мысль о том, что его ведут. К чему? Зачем? Совершенно неизвестно. У него было гадливое чувство, будто он копается тайком в чьих-то секретах, препарирует захороненные скелеты в шкафу, но любопытство было сильнее. Он ездил по адресам, и постепенно понимал, что это были значимые для этой девушки места. Работа. Дом. Сквер, где они встречались с подругами. Школа.
Однажды он увидел девушку, что-то положившую в дупло дерева, он догнал ее, но выяснилось, что она просто высыпала крошки в кормушку, которую он не увидел, а дупло было пустое. Все перестало складываться интересно, в этих догонялках не было ничего забавного, поэтического или мистического, все это было противно. Он чувствовал, что им умело манипулируют, но кто и зачем, как ни старался, не мог понять. И еще: к его подозрениям свежей струей опасений влились анонимные телефонные звонки. Кто-то звонил, слушал его голос, а потом аккуратно вешал трубку.
Через неделю он не выдержал и в один вечер сжег все листки дневника и листы с адресами. Он устроил этот костер на кухне в блюдце. И смотрел на умирающий огонь как смотрел, быть может, Мастер, сжигая свои рукописи, или Гоголь на второй том Мертвых душ. Он их понимал, понимал их чувства, был так же объят магнетизмом огня, но от чувства опустошенности, навалившегося на него после сего жертвоприношения, он заболел. Пролежал несколько дней, восстанавливая силы, и тут пришло раскаянье.
– Будь честным сам с собой, она ведь лучше тебя пишет.
– Но ведь она водит меня за нос.
– А может все не так?
– А как?
– Не знаю, но зачем-то эти листки попали к тебе. Значит неспроста.
– Именно. Чья-то злая шутка.
– Ну, зачем кому-то так шутить? Какой с этого навар?
Решив прервать этот сумасшедший разговор с самим собой, он сходил за почтой до почтового ящика. Среди рекламок он нашел письмо, распечатал и прочитал:
Ask a fellow… waitress
Мы на острие сомнений, на клинке мятежника. Кто он? Кто мы? Мятежники, дерзнувшие пойти против своего господина, одинокие души, плывущие против течения. Никто из современных мудрецов не говорил, что если на твоем пути встречается слишком много препятствий – может быть он правильный?
Мы разрываемся в клочки и кормим свои сомнения – там ли мы, делаем ли мы то, что предназначены делать, а может все это сон, или игра нашего больного воображения, которому уже давно поставили диагноз – любовь. Ко всему! Не может быть, чтобы мы умерли, не может