во всех учебниках. Никогда не афишируются только его тюркско-татарские корни.
А были ли у него такие корни?
А как же!
Невысокого роста, чернявый…
Посмотрите на портрет его матери. Она брюнетка, москвичка и явно из тюрков. Кстати, перед смертью Лермонтов командовал казачьей сотней, которая ему досталась от Руфина Дорохова, человека тоже отчаянного. (Прототип толстовского Долохова в «Войне и мире».) Командовать казачьей сотней может только казак, то есть тюрок. И кстати, есть сведения, что эти отчаянные головы и башибузуки (от тюрко-татарских слов: «баш» – голова, «бозык» – испорченный) любили его беззаветно.
Между прочим, есть данные и о том, что противная сторона – чеченцы не стреляли в него; перед боями Лермонтов с себя сбрасывал одежду с эполетами, оставаясь в яркой, красной рубахе. Чеченцы знали, что в рядах русской армии воюет поэт. Убивать поэта у чеченцев считалось дурным знаком. Так что, получается, чеченцы его берегли, а убил свой, русский.
Ну что ж…
Яркий пример «хороших» и плохих» народов!
Плохих народов не бывает.
Бывают плохие люди.
(Народы становятся «плохими» в исключительных случаях – когда они встают на четыре ноги зверя, это было во время войны.)
Вот отрывок из стихотворения Лермонтова «Валерик».
Кстати, произведение, скажем…
Просто гениальное.
Это пик его поэзии. Почти все романы русских и советских писателей о войне навеяны духом этого стихотворения. Давайте почитаем несколько строк:
Мирной татарин свой намаз
Творит, не подымая глаз;
А вот кружком сидят другие.
Люблю я цвет их жёлтых лиц,
Подобный цвету ноговиц.
Их шапки, рукава худые,
Их тёмный и лукавый взор
И их гортанный разговор.
А вы не находите…
Это не по годам развитый человек…
Когда сидел в кругу этих горцев, он вглядывался в их лица…
И находил… себя?
Вы думаете, человек, который свободно читал по-английски Байрона и Вальтера Скотта, который в совершенстве знал немецкий и французский языки, как свой собственный (свидетельство Акима Шан-Гирея, друга детства и троюродного брата со стороны матери; кстати, он чингизид и внук крымских ханов Гиреев), – не будет интересоваться языком своих предков?
Кавказ Лермонтов любил беззаветно.
Он в Пятигорск (Биштау) начал приезжать с четырёх лет вместе с бабушкой, которая души не чаяла в нём.
Потом в шесть лет.
Потом в одиннадцать лет.
А к концу своей короткой жизни Лермонтов уже, видимо, не приезжал… А возвращался на Кавказ. Как в родные места.
«Горы Кавказа (от тюрко-татарского – «Каф-Тау») для меня священны, вы к небу меня приучили, я с той поры всё мечтаю о вас и о небе».
Печальный демон, дух изгнанья
Летал над грешною землёй.
Мы, когда ещё учились в восьмилетней школе нашего