ты ещё молода, голубка; с опытом это понимание придет. Виктора выдавали его добрые глаза. Да и Гарри рассказывал мне, какой Виктор был внимательный и отзывчивый человек. И журналистом он был отменным, но именно из-за своего характера ему порой было тяжело писать статьи.
– Да? А каков же был его характер?
– Ох, ты должна понимать это лучше меня, голубка. От него требовали писать то, что он писать не хотел, и успокоения он порой искал в спиртном и компании моего мужа, о чем тот, конечно же, мне рассказывал.
– Как же так! А Сэдди говорила, что дядя не пил!?
– Я лично не знакома с его внучкой, но Гарри рассказывал, что Виктор никогда не приходил домой не трезвым, вот так-то. Он очень ее любил и не желал расстраивать.
– Хорошо, миссис Уолтер, спасибо большое. Так, когда мне можно прийти, чтобы застать вашего мужа?
– Через две недели, думаю, он приедет, так что мы будем рады вас видеть!
– Я обязательно приду! – и, сойдя со ступеней, Ханна сделала несколько шагов по тротуару, но вдруг остановилась, обратившись к старушке, провожавшей Гудвин легкой улыбкой: – А вы не знаете, в какую больницу был привезен дядя?
– Милочка, насколько я помню, когда его привезли, помощь ему уже не требовалась, поэтому его сразу же отправили в морг. Кажется при больнице… ммм… совсем уже памяти нет! Но это совсем не далеко, в трех кварталах отсюда, если свернуть вон там налево. Поэтому-то мой Гарри первым и прибыл на опознание. Вы легко найдете эту больницу. Длинное белое здание, огороженное высоким забором. Там ещё банкиры сидят, в здании, напротив, у них над дверью большими буквами написано «Если нет выхода, либо к нам, либо в дом – напротив». Если честно, я бы лучше выбрала второй вариант.
– Я вас поняла. Ещё раз спасибо! – разделив улыбкой мнение старой женщины, Ханна, отправилась на поиски морга. Доброжелательная старушка легко подняла ей настроение.
«Какой интересный стиль сегодня в моде – брюки… Это так ново! Эх, стать бы мне молодой, как она, хотя бы на день…» – подумала пожилая женщина и, зайдя в дом, закрыла за собой дверь.
– И что, вы ничего не помните? – от хорошего настроения не осталось и следа. Ханна уже пятнадцать минут пыталась разговорить совсем не падкого до пламенных речей патологоанатома. Низенький полный мужчина, с явно выраженной нелюбовью к людям, живым, по крайней мере, стоял напротив девушки и смотрел на неё своими маленькими глазками, которые совсем терялись за пышными черными бровями. Наглый голос мужчины ясно говорил о том, что ему надоело общество журналистки. Ханна же не собиралась уходить, пока не выпытает хоть какую-нибудь информацию.
– Ты что, языка не понимаешь, я же сказал – не помню! – белый халат кое-где был испачкан кровью, а руки мужчины пахли чем-то неприятным.
– Ну, я же знаю, что не поезд сбил этого человека, мне нужно только ваше подтверждение.
– Если знаешь, могла не приходить, я работаю.
У Ханны этот отвратительный