такое решение не обидело, брат он всем Ольговичам самый родный, самый близкий, но только не Всеволоду – сызмальства не было меж ними родства душ.
Но в ту встречу что-то всё-таки произошло, что-то потеплело обоюдно в душах их.
– Торопи, княже, посланца. Нынче в полдень уйду из Киева…
3.
До света покинули сельцо. Кони в тёплом полумраке назревающего утра шли вольно, находя копытом торную стегу146, пофыркивая и знобясь телом. Медленно восставал рыхлый, пока невидимый туман, и гулко в недалеком борку ухал бухолень147, подымая со сна раннюю птицу. Тишь царила вокруг, обволакивая каждый позвук мягкой оболочью, словно нарочно оберегая утреннюю землю от какого-либо беспокойства.
Игорь в белеющей помалу сутеми ушёл далеко вперёд от своих спутников, и когда рассвело, невмочно было угадать напереди ни его самого, ни коня. Однако отставшие хода своим коням не давали, по-прежнему, спустя поводья, дремали в седлах, доглядывая короткие по краткой ночи сны.
Игорь любил в походе, особливо по утрам, уходить далеко вперёд один, и в том ему не мешали. В этой одинокой походке хорошо думалось, облюбно и радостно было на душе, и ничто не мешало ей стремиться к горним высотам, жаждя Бога. Хотелось петь, и он, осенив себя крестом, начинал вполголоса повторять задушевные слова любимых псалмов, им же и переложенных с греческого на русский. Пел на свой особый лад – звучащей вокруг него и услышанной только им музыки.
С этих гимнов начиналось утро, и, омыв словом, как прозрачной водою, душу, Игорь радостно вступал в день. Сколько себя помнит, такая радость не оставляла его во все сроки.
В то утро после молитвенно торжественного строя захотелось высокого звонкого лада, и он, чуть даже привстав в стременах, попробовал знаемо вывести лихой походный зачин.
Не получилось. Голос его, всегда струйкий, вдруг с первым же произнесённым звуком осел, вязко густея в гортани, словно бы упёрся куда-то, напрягся, дабы осилить препятствие, и вдруг вовсе сломился, не подчиняясь ни воле, ни складу желаемой песни.
Игорь ещё несколько раз пытался затянуть её, как бывало, так, чтобы откликнулись окоёмные дали, зазвенело стозвонно небо, заулыбались лица спутников, подхватывающих припев.
Нынче не получилось. И он понял, не скорбя, но радуясь душою, что пришла пора, когда даётся тебе Господом истинный голос, которому и звучать в мире до скончания лет. Сегодня омужал Игорь.
Не получилось песни, но по-прежнему без слов пела душа, и было радостно в сердце.
Отцовская стега, проложенная тут от широкой Десны до бруйкой хлопотливой речушки, вынесла на крутое шоломя, к самому небу.
Остановив коня, Игорь стал глядеть вокруг, ошеломленный открывшимся перед ним на все четыре стороны простором. Впереди, куда правил путь, сломленная крутыми яругами, опушённая перелесками, серебряными гривками и колками берёз, зелёной позолотою иглистого поборья148, слепя белизною меловых обнажений, лежала земля Придесенья. Самой реки, скрытой пабережными