книги обветшали, и надобно заново переплести их, а кое-каким и обложье поменять. Ивор не захотел доверить это дело ни одному из своих умельцев и сам пришёл в сельцо, до Игорева приезда дней за десять.
– Что же не сказала о том сразу? – вроде бы и упрекнул мать.
– Недосуг был. А потом ни тебе, ни ему мешать не хотела. Ивор, он каков – для него вопервах только дело. Как сел в схоронку, так оттуда и лица не кажет. Особо просил не тревожить. И мне тебя тревожить не пристало – твоё дело божье.
Так она понимала о занятии сына.
Когда вечеряли, снова вернулась к этому разговору.
– Пора бы мне и повидаться с Ивором, – сказала. – Сходи к нему, сыне, позови.
– Схожу, – ответил, радый такому предложению.
Она спросила:
– Сказ о Лопасне – последний в твоём писании?
Он кивнул. Поход в Вятичи был записан до буковки.
– Снеси листвицы Ивору, попроси переплести – пусть книгой станут. В поход с собой не бери, оставь тут, в тятиной схоронке.
– Я из Вятичей много книг привёз, – сказал гордо, забыв, что уже рассказывал о том. – И от святого отца Варфоломея, и с Девяти Дубов, и от старца в Талеже… Все и снесу Ивору… Пусть умножается отчая библиотека.
Наутро Игорь встал рано. Ещё и коров не собирали в стадо, и в тихом сельском предрассветье только и слышна была лёгкая поступь от домов к хлевам, ласковая бокота, сытые вздохи скотины и звонкий постук молочных струек в берестяные донца подойников.
Собрав две объёмные сумы книг, сложив в одну из них и свои беленые листвицы, Игорь подумал оседлать коня, но сразу и отказался от этого, переметнув на плечи не дюже тяжёлую ношу. «Своя ноша не тянет», – подумал, поправляя широкий перемёт, и вышел на волю.
Храм стоял в трёх верстах от княжеского терема, в берёзовом бору, на самом завершии, идти надо было, хотя и по хорошо тореной широкой тропе, но все время на взъём.
Шлось поначалу легко, и думал Игорь, что придёт на место рано, чего доброго, ещё и будить придётся Ивора.
Но выпорхнуло из-за окоёма солнце, мигом отогнало прохладу и принялось нещадно палить в самое темечко.
Чего не бывало раньше – скоро сдорожился. Не такой легкой оказалась ноша, а путь делался все круче и круче. Потому и решил Игорь, кое-как добредя до берёзовой падеры142, передохнуть в тени. А там, Бог даст, вернутся силы, и под берёзовой сенью добежит он куда как проворно до божницы. Так и сделал. Прилёг на шёлковую траву подлеска, схоронившись от солнца в тени молодой древесной поросли, положил удобно голову на сумы да и заснул разом, словно бы сморили его снадобьем.
И увиделось Игорю: снова он на бортневых ухожаях, в трапезной Мирослава. Тут и Пётр Ильинич, и сам Хозяин, и Хозяйка, и сын Дмитр с женою, дочерью великого новгородского боярина Завида. Ивор тут, совсем такой же, каким был в ту пору, и брат Святослав – мальчик, и все другие – такие же, какими были тогда. И только он, Игорь, другой. Не юноша – муж, и не сватает он за себя Любаву – жена она ему венчанная. И то, что происходит в трапезной, есть свадьба его.
– А