Екатерина Поспелова

Как я выступала в опере


Скачать книгу

Петей, кажется, никто его так не называет.

      Он с самого первого курса поражал всех джазовыми импровизациями.

      Любую тему дай – и вот уже Биба сидит и наяривает, левая рука скачет, ловко подхватывая скользкие басы, правая искрит пассажами, нога бьет по полу пяткой, при этом урывками он напевает или так «кусает воздух» в такт азартному ритму.

      Когда на даче не было инструмента, Биба извлекал музыку из всяких подручных предметов – например, играл «Сурка» на чайнике для заварки. Это трудно: дунешь тихо, будет только буль-буль, а слишком – вся заварочная тюря на физиономию выплескивается. Но упражнялся Биба много, чаю извел тоже, – и научился. Звук как на валторне получался.

      Потом мы как-то поехали на велосипедах купаться на Горенское озеро и по пути в магазине «Уцененные товары» города Балашихи купили за восемь копеек фанфару. Она была покоцаная, гнутая, но Биба научился играть и на ней – несколько позывных, которые слышал из пионерского лагеря за забором.

      Часа в три ночи мы, наигравшись в покер на спички, вышли на залитый луной участок, залезли на забор, и Биба со всей дури сыграл пионерам подъем, волевой квартовый ход: «Вставай, вставай, штанишки надевай!»

      В лагере началась паника: вожатые, не готовые к ночной тревоге, повыскакивали из палат и забегали, пионеры тоже проснулись в своих кроватках…

      Наутро двое парней-вожатых, поняв источник ночной полундры, перелезли через наш забор и уже грозно шли по участку разбираться. Петька с Бибой спрятались в комнату, а парламентерами выслали меня и мою подружку Манюню. Обеим нам было по четырнадцать лет, и обе мы были симпатичные.

      Закончилось все мирно: нас попросили больше не будить пионеров, а лучше вечером приходить на танцы в клуб. Поклонились, подмигнули, в меру сально, и полезли обратно через забор.

      А в училище (приближаюсь к «про Чайковского») Биба тоже часто спасался импровизациями. Например, перед выходом к роялю на экзамене по общему фортепиано оказывалось, что им не выучен этюд.

      Музыканты знают: стандартная программа состоит из «полифонии, сонаты, пьесы и этюда». Биба был теоретик, и педагог выучил с ним «музыкально-существенное»: Баха, Моцарта и «Листок из альбома», а этюд оставил на его, Бибы, совести.

      «Зубков, ну, ты этюд-то выучишь, не маленький?»

      Биба не выучил.

      Понял все уже перед дверью, прикладывая ухо: когда входить; предыдущий теоретик играл, спотыкаясь, этюд Лешгорна.

      На минуту Биба облился потом, но взял себя в руки и, как он сам рассказывает, «придумал фактурку». (То есть – гаммками, арпеджиями или умц-тарара, умц-тарара.)

      Сыграл всю программу.

      – Хорошо, – говорят ему, – и этюд давайте. Только вы тут не указали – какой играете?

      – Черни, – сглотнув, говорит Биба.

      – Из 299-го опуса или из 740-го?

      – Ни то ни другое, – отвечает Биба, – это из «неизданного».

      Комиссия даже проснулась: не каждый день играют «неизданного Черни».

      – А где ж вы взяли ноты?

      – Ну, это, в музее Глинки, в общем. Редко исполняется.

      – Ну, играйте!

      Биба