Екатерина Поспелова

Как я выступала в опере


Скачать книгу

сказал Биба, но это не отмазка была, а желание объяснить, почему наизусть поет.

      – Зубков, тут все с нотами. Попросите у кого-нибудь. Какой романс вы разучили?

      – Я, э… его в советском издании нет, а Юргенсона в библиотеке не дают!

      – Так, садитесь, Зубков, два! Что вы, как маленький в самом деле?

      – Постойте, я спою и сыграю. Наизусть!

      – Задано было по нотам, но, пожалуйста, играйте! Как называется романс?

      – «Хотел тебе сказать»…

      – Что-то не знаю такого. Может быть, «Хотел бы в единое слово»?..

      – Нет, – настаивал Биба, уже спокойный и волевой, – именно «Хотел тебе сказать»!

      – Играйте, прошу вас!

      Биба сел, и в совершеннейшем чайковском стиле, с длинным фортепианным проигрышем, в сложной многобемольной тональности, с перехлестами рук, с обилием модуляций и парой десятков тактов в заключении артистично сыграл собственный романс Чайковского. Даже сам, пока пел, растрогался, так что очки запотели, и на высокой ноте от волнения дал петуха.

      Отличница-зубрилка открыла рот, Петя, знавший все, возликовал от восторга, а педагогиня была озадачена.

      Поставила четверку: все-таки задание было – петь по нотам.

      Текст романса я помню отлично. (Письмо Татьяны предо мною.)

      Вот он:

I

      Хотел тебе сказать

      Слова любви,

      Но где теперь они?

      Прошли веселья дни —

      Мне лучше помолчать…

II

      Хотел тебе сказать,

      Мол, как прекрасна ты,

      Но, как осенние цветы,

      Увяли прежние мечты —

      Мне лучше помолчать!

      Как мы ели устрицы

      Как-то раз, давно, лет двадцать пять назад, были мы с компанией в Париже.

      Спрашиваю друзей:

      – Кто-нибудь вкушал устриц?

      – Нет, – говорят, – ни разу не вкушали.

      Решили мы отправиться в город и вкусить. Или выкусить, как оказалось потом.

      Потому что не придумали ничего умнее, как пойти за ними в богемный Латинский квартал на улицу Сент-Андре дез-Ар. Там на каждом шагу было несметное число кабачков, но все такого разряда – как раз для студенческой голытьбы вроде нас.

      Заняли очередь на улице, потому что набито везде было – полна жопа огурцов.

      Выходит сам хозяин, весь в мыле, и кричит:

      – Вам чего? Вас сколько? Ждать будете?

      А я до этого в словаре посмотрела, как будет «устрицы» по-французски и кричу сквозь пение уличных музыкантов, стук барабанов и клики толпы:

      – Уитр! Уитр! (huître).

      Но из-за шума мое прекрасное грассированное «Р» на конце до хозяина не долетело, и он решил, что я кричу «Уит» (huit), то есть, что, мол, восемь нас (хотя было пятеро).

      Вот он разгреб толпу там, у себя внутри кабачка, выпроводил каких-то уже совсем никаких, чтоб нас восьмерых посадить, выглядывает и кричит:

      – Уит! Уит! – и рукой манит.

      Мы заходим: два диванчика. Накурено, дым коромыслом.

      Хозяин говорит:

      – Так чего заказывать будете?

      А