обихаживать девчат – этого у него не отнимешь.
А я, позабытый всеми гость, чувствовал себя неловко: переминался с ноги на ногу посреди зала. Миша по жизни был Хрюшей, а Зоя, умирающая от обожания возлюбленного, будто бы и не видела меня – даже представиться мне забыла. Наконец-то я догадался сесть на стул у стола. Чтобы не казаться истуканом, бесстрастно наблюдающим за чужими чувствами, я взял в руки журнал «Огонёк», лежавший на столе. Листал его равнодушно, не видя иллюстраций, не говоря уже о тексте. На душе было пакостно, и я ругал себя последними словами за то, что поплёлся с сожителем в гости. Нужен я здесь, как пятое колесо телеге. Так и просидел не в своей тарелке минут пять.
Из кухни выглянула тётя Паша, раскрасневшаяся у плиты. Румянец был ей к лицу. Она стала выглядеть ещё моложе и привлекательней. Я был рад, что сон мой не оказался пророческим.
– Ребята, у меня всё готово! Пошли к столу!
Пока мы рассаживались, хозяйка шустро подавала закуски.
– Вы уж извините, что на кухне принимаю, но нас не так уж много – разместимся! – говорила она на ходу.
– В тесноте – не в обиде! – вставил я, наконец, своё веское слово. А Мишка выставил на стол бутылку водки.
– Хозяйка, а рюмки где? – тоном бывалого, съевшего не один пуд соли мужика спросил он.
– А это обязательно? – сказала тётя Паша. Но рюмки на стол поставила. Всё это время Зоя даже не оторвала свою круглую попку от табуретки, чтобы помочь матери. Хотя кто его знает: может так заведено в их семействе?
– Мы же не для пьянки, тётя Паша, а для соблюдения русского обычая! – Антипенко ловко сорвал пробку с бутылки и налил всем по полной рюмке. – Заинька! А тебе не много? – строго спросила хозяйка.
– Мама, сколько мне лет?! – Зоя стрельнула в неё укоряющим взглядом.
Я бы тоже хотел знать – сколько? Восемнадцать? Девятнадцать?
Но мать Зои не ответила на этот вопрос, а поднявши рюмку, произнесла простенький тост:
– Ну, давайте, гости! За вас молодых! Чтобы и любовь у вас была, и здоровье, и деньги! И чтобы никогда на земле не было войны!
Чокнувшись со всеми, тётя Паша выпила свою рюмку и отставила её в сторону.
– Мне больше не наливайте, – сказала она, – у меня от водки голова болит.
Зойка пила скромно – по третьей части. Почему-то скромничал и я. Зато Антипенко разошёлся не на шутку. Он наливал себе по полной рюмке, залихватски выпивал и нёс всякую ахинею, от которой даже меня тошнило.
Зоя – несмышлёная дурочка – смотрела на Мишку восхищёнными глазами и слушала его байки с открытым ртом. А вот тётя Паша, искоса посматривая на моего друга, время от времени недовольно морщилась: видимо, не нравились ей разбитные, хвастливые парни. Однако ко мне, воплощавшему скромность во плоти, относилась тепло, по-матерински, то и дело предлагая съесть ещё одну котлетку или попробовать салатика.
Ещё