умрем вместе!
Они танцевали, громко смеясь, пока не потеряли равновесия и не повалились на землю. И так и лежали, не разнимая рук, тяжело дыша и улыбаясь звездам.
В субботу пятнадцатого августа Эд и Китти обвенчались в часовне Иденфилд-Плейс. Свадьба была скромной – и невеста, и жених в военной форме. Родители невесты, преподобный Майкл Тил и его супруга Молли, прибыли из Малмсбери. Родители Эда, Гарри и Джиллиан Эйвнелл, – из Хаттона в Дербишире. Шафером был Ларри Корнфорд. За столом на свадебном завтраке, устроенном Джорджем Холландом и бригадиром Уиллсом, молодых поздравили Луиза Кавендиш и командир Эда, полковник Джо Пиктон-Филлипс.
Гости старательно улыбались, изображая радость по поводу знаменательного события, особенно родители Китти. Впрочем, удавалось это с трудом. Семьи встретились впервые. Гарри Эйвнелл – высокий привлекательный мужчина, директор пивоваренной компании, но на пивовара больше походил розовощекий отец Китти. Джиллиан шутливо выговаривала сыну за то, что он венчается не в католической церкви.
– Да какая разница, мамочка? Ты ведь знаешь, что мне все равно, – ответил Эд.
– Так я тебе и поверила!
Китти понравилось это «мамочка», но ее немного смущало то, как он держится со своими родителями: ни объятий, ни поцелуев. Гарри во время брачной церемонии сохранял странную отрешенность, будто он лишь временно замещает отца жениха, покуда тот не явится.
Мать Китти болтала без умолку:
– Жаль, Гарольд не приехал, но, даже если бы ему дали увольнительную, толку бы не было. Понимаете, он в Северной Африке, с одиннадцатым гусарским полком, их еще прозвали «сборщики вишен». Они еще участвовали в атаке Легкой бригады.[10] Теперь-то у них бронемашины. Помню, как моей матери сообщили о гибели Тимми: он находился за линией фронта, в Пашендале, но один снаряд залетел туда – и все. Конечно, такое случается со многими, и все же… А теперь Гарольд там, в пустыне, хотя должен быть здесь с нами, и меня не оставляет мысль: что-то тут не так…
– Ну хватит, Молли, – попытался остановить ее муж. – Не порть Китти праздник.
Молодых отпустили на неделю в увольнение, и они уехали в Брайтон.
«Старый корабль», одна из немногих прибрежных гостиниц, не занятых военными, представляла собой ветхое строение со скрипучими ступеньками и отставшими от стен обоями. Единственным портье был больной старик. Девушка, назвавшаяся Милли, предложила отнести их сумки в номер, но Эд успокоил ее, что справится сам.
В номере имелась двуспальная кровать и окно с видом на набережную. За окном раскинулся пляж, усеянный бетонными противотанковыми блоками и мотками колючей проволоки.
– Пляж, скорее всего, заминирован, – заметил Эд. – Так что купаться не пойдем.
Море переливалось золотом в свете летнего вечера, но на Дворцовом причале – ни души. В середине его зиял пролом, сделанный на случай, если враг решит воспользоваться им в качестве пристани. Впрочем, людей вообще нигде не было видно: в городе