в комнате:
– Мой милый мираж! Здесь!
Глаза его блуждали по моему лицу, скрытому покрывалом, так же, как это было там, в ложе. Его обращение со мною было таким, будто я не девушка из плоти и крови, а создание из другого мира или неодушевленное существо. Это затянувшееся молчание следовало бы уже прервать, но, похоже, этот человек играл по своим правилам, не придерживаясь установленных светом, и продолжал смотреть сквозь меня своим пронзительным взглядом. Вдруг, как бы очнувшись, он тряхнул кудрями и заговорил:
– Синьорина, простите меня! Я хотел… я не имел никакой другой возможности… увидеть вас, и вот вы здесь…
Его голос замер. Как-то нервно вздохнув, Фаринелли продолжил:
– Я видел вас там, в ложе… каждый раз, каждое представление… Ваша фигура в темной вуали почему-то тревожила меня. И всякий раз я искал вас взглядом, а не находя, чувствовал пустоту. Вы приходили ко мне во снах. Я пел для вас. Но… ваша вуаль всегда скрывала выражение ваших глаз. Кто вы, мой мираж, моя дама в темной вуали?! У вас есть имя? Почему вы скрываете лицо? Вы в трауре? Откуда вы? Где вы живете?
Лавина вопросов рассмешила меня: боже, он вел себя, как дитя!
– Мое имя Роксана, ― улыбаясь, сказала я и подняла вуаль.
Ох, с какой жадностью его глаза стали ощупывать мое лицо! Вдруг он опять спохватился и опустил глаза.
– Простите меня, я не должен был все это спрашивать, – он казался действительно смущенным.
– Вам следовало бы стать судьей, но не извиняйтесь, синьор Броски, ваши вопросы меня нисколько не обижают!
– Карло. Зовите меня Карло, ― попросил он.
– Итак, Карло, я готова ответить на все ваши вопросы: я художник, я много путешествую. Снимаю домик недалеко от монастыря Сан-Маджоре. Я не ношу траур: вуаль скрывает безнадежно устаревший фасон моего платья. И… я люблю оперу! А теперь могу признаться, что люблю ваш голос, о котором так много слышала в самых разных странах и вот имею счастье стоять рядом с вами.
Я была не в силах скрыть улыбку, и вдруг эти минуты нашей встречи показались мне забавными. Наверное, с таким удивительным человеком и не могло быть иначе. Карло пригласил меня к столу и налил вина в серебряные старинные кубки.
– Позвольте выпить за вас, удивительная синьорина! Я все еще не могу поверить, что вы здесь, со мной.
Я предложила другой тост:
– А я хочу выпить за ваш голос, который привел меня сюда.
Мне показалось, что он недовольно повел плечом, но тогда я не обратила на это особенного внимания. Мгновенно совладав с собой, Карло уже улыбался, как и прежде. Я пригубила вино, которое оказалось белым и терпким, по вкусу совсем не итальянским, скорее испанским! Этот человек был окружен роскошью: серебряные приборы, запах духов, тонкие кружева на манжетах, перстни на пальцах, но все это совершенно не портило впечатления. Он пользовался всем этим так естественно, как будто