стоял любимый «Рафаэль» Карло – музыкальный инструмент, изумительно расписанный каким-то старым мастером. Позже над клавесином появился портрет маэстро Генделя, написанный мной как копия первого портрета, подаренного композитору, и тут же увезенного им в Англию.
Когда я впервые добралась до самого верхнего этажа, сердце мое сладко сжалось, это действительно была моя мечта, и не в силах больше сдерживать волнение, я бросилась любимому на шею: «Карло, это именно то, что я хотела! Понимаешь? Вообще все! Можно я заберу себе эту мансарду?». В его глазах я видела отражение своего счастья: «Голубка моя, это твой дом, делай, что захочешь!».
И я недолго думая расположилась в этой уютной мансарде с большим балконом и видом на море. В одной комнате я устроила спальню, в другой студию, и еще маленькую гостиную, как говорится, будуар. Со мной в Италию приехали мои холсты, кисти, краски, мольберты, а еще всякие мелочи, которые хранили память о жизни в Венеции: кукла, сделанная руками маленькой Роберты, старая вуаль, в которой я веселилась на карнавале, и, конечно, частичка Англии, память о милой тетушке Маргарет, подарившей мне на память свой веер и шкатулку, где она в девичестве хранила свои драгоценности и тайны.
Среди колец, браслетов и серег в ней лежала записка от ее Генриха, полная страстных слов любви. Я любила перечитывать ее, держа в руках помятый, тонкий, как пергамент, листок бумаги, с размытыми от слез Маргарет буквами, написанными витиеватым почерком. Карло, застав меня за этим занятием, обычно смеялся и дразнил меня ревностью к этому уже давно не существующему сэру Генриху.
На счастье, дом быстро заполнился всем необходимым: мебелью, коврами, посудой, портьерами и прочим. Слуги были расторопные, сдержанные и вежливые. Большим хозяйством заправлял синьор Лучиано – какой-то давний знакомый друга Карло отца Мартини, который его и прислал. А тот, в свою очередь, снял груз забот о доме с наших плеч, и все, о чем нам нужно было подумать, ограничивалось выбором цвета обивки диванов и формы канделябров.
Почти все свое свободное время я проводила на улице, стараясь охватить вниманием каждый уголок этой живописной природы. Верхом на своем любимом Ragazzo я обследовала все окрестности и пляжи.
Быть может, именно наши, такие разные, занятия и увлечения позволили нам с Карло сохранить обостренное чувство любви друг к другу. Целыми днями он занимался музыкой, учил детей, общался с многочисленными гостями, наносил визиты, отвечал на письма, читал. Мы встречались, случайно столкнувшись где-нибудь в закоулках дома, и эти неожиданные для нас обоих встречи были наполнены нежностью, сравнимой по силе ощущений лишь с первым свиданием.
Это была именно та свобода, о которой я мечтала всю жизнь: посвятить свое время тому, к чему лежит душа, а моя душа была расположена к любви и творчеству. Мне катастрофически не хватало времени, чтобы выплеснуть на холсты ту уйму впечатлений, что подарила мне ласковая Италия: настроение лета, счастья, покоя и восторга.
Небольшой