отличная новость! Карло, вскоре тебе придется держать экзамен. Ты видишь – маэстро настроен крайне решительно, – любимый продолжал беззаботно улыбаться, ни чуточки не страшась приезда своего строго учителя. – Ты еще в состоянии тянуть длинные ноты и задерживать дыхание на минуту?
Карло приблизил ко мне свое красивое лицо и прошептал в ответ:
– Знаешь, после сегодняшней ночи я уже не уверен.
Это интимное признание здесь и сейчас, когда вокруг было полно посторонних и мы были как на ладони, привело меня в страшное замешательство. Вначале я застыла в кресле, а потом огляделась по сторонам в надежде, что никто ничего не услышал. Пришлось прибегнуть к спасительному вееру – этой милой вещице, так много говорящей и так много значащей для любой женщины. Укрывшись за ним и переведя дух, я нашлась с ответом:
– Карло, в таком случае тебе стоит постараться, иначе синьор Порпора обрушит свой гнев на меня, надеюсь, ты понимаешь, почему.
– Конечно, понимаю, я еще помню недовольство Риккардо по этому поводу, но, уверяю тебя, cara, что краснеть тебе не придется, – его самодовольный вид вызывал и во мне прилив гордости тем, что я была немножечко причастна к этому гению, вот так запросто сидящему со мной за одним столом.
– А что там во втором письме? – потянулась я к следующему конверту, сложенному вчетверо и заполненному знакомым почерком. – Это от Риккардо?
В моем сердце дернулись какие-то глубокие струны, я опасалась прочесть и глазами спрашивала о содержании своего любимого, но он молчал, потом, лукаво улыбнувшись, велел:
– Прочти!
Пришлось раскрыть листок: послание было коротким, не как обычно на несколько страниц, а лишь пара строк. Среди признаний в тоске по родной Италии, выражений братской любви я, не поверив своим глазам, прочла, что в семействе Риккардо ожидается пополнение! Сумбурно и, по-видимому, дрожащей рукой он выводил сообщение о том, что Мария со дня на день должна была произвести на свет следующего (или следующую) Броски.
Я, признаться, совершенно не ожидала таких новостей и сейчас не знала, как отреагировать – это одновременно означало и то, что Риккардо становился счастливее, и то, что мы совершенно теряли его из нашей с Карло жизни. Теперь становилось ясно, что надежда на его скорый приезд к нам, на то, что смыслом его жизни вновь станет музыка, которую он писал для Карло, тает, словно свечка. А что Карло? Я взглянула на него, все еще держа перед собой письмо. Карло был счастлив. Другого ожидать от него не имело смысла – наполненный только добром и любовью человек, а как же я была далека до такого совершенства!
– Caro, ты рад?
– Я просто вне себя от счастья, я не знаю, какие слова могут это выразить!
– Ты станешь дядей, и у тебя будет племянник или племянница, – выстраивала я вслух будущее, рисовала перспективу нашей жизни, того, как она может измениться.
– И ты окружишь его своей любовью и будешь