наградило меня новой ролью – немого стражника того прекрасного ангела, что сейчас тихо спал в моих объятиях. Словно ребенок, он был таким беззащитным сейчас. И эти невероятно длинные черные ресницы, теплая кожа щеки, тихое дыхание пробуждали во мне почти материнскую нежность.
Лицо спящего было таким спокойным, темные ресницы оттеняли худые щеки, черная масса волос вилась вокруг прекрасного лба, губы слегка улыбались, а грудь поднималась так незаметно, что захотелось проверить, жив ли он.
Роксана смотрела и смотрела на любимого, но сон не шел к ней, и, осторожно выбравшись из-под одеяла, она укутала им обнаженные плечи Карло. Он вздохнул, устраиваясь поудобнее, но через мгновение опять погрузился в мир сновидений. Она хотела бы знать, какие сны он видит, быть может, во сне случается чудо и освобождает его от всех цепей? Узнать это было невозможно, и Роксана, отворив деревянные двери, пересекла веранду и спустилась по ступенькам на дорожку, которая вела в сад. Деревья раскачивались на ветру, на ветке, нависающей над тропинкой, сидела маленькая ночная птица, издавшая свой внезапный пронзительный крик. Роксана отпрянула, испугавшись чего-то липкого на лице ― паутины. Под ногами хрустели сухие веточки. Холодный морской воздух мог считаться благословением летом, но теперь для худенькой мерзнущей девушки он был испытанием. Но возвращаться в дом не хотелось, Роксана уселась на мшистый парапет неработающего фонтана и погрузилась в свои мысли.
Уже давно в ее жизни не было места страданию, думала она, подперев свой детский подбородок ладонью. Мысленно она вернулась в то время, когда была маленькой девочкой и засыпала вся в слезах в доме чужой старухи. Как одинока она была тогда! Так одинока, что временами желала смерти, хотя считается, что детский ум не может помышлять о подобном. Но Роксана думала по-другому, у нее не было воспоминаний о родном доме, о любящих руках, о тех, кому она нужна. Чувство одиночества было абсолютным. В то же время оно помогло выработать в характере такую силу, что годам к четырнадцати она могла управлять своими эмоциями и подавлять печаль. После этого радость и удовлетворение ей доставляла лишь хорошо выполненная работа. Нет, жизнь ее отнюдь не была пустой, и впечатлений было предостаточно, но любви она была лишена абсолютно. Никогда не испытав желания стать матерью или стремления к мужчине, Роксана не могла оценить характер своих чувств к Карло. Она даже по-настоящему не знала, можно ли то, что она чувствовала к нему, назвать любовью. Он просто стал центром ее жизни. Она ни на минуту не забывала о его существовании, он приходил ей на ум тысячи раз в день, и если мысленно она говорила «Карло», то неосознанно улыбалась или чувствовала сердечную боль. Как будто он жил внутри нее, сохраняя при этом свою отдельную сущность.
Когда прежде она слушала чарующие звуки скрипки, то разумом стремилась к чему-то неизвестному, теперь же, когда в полумраке гостиной она смотрела на Карло, ничего искать было не нужно, все