давеча дразнилась
«чурбачком»?
На холме земля не скручивалась в пики, не было замет-
но ни змей, ни пауков. Что меня всегда удивляло, так это
некоторые участки в джунглях, очень напоминавшие при-
роду, какой я помнил ее с детства, – лес, лужок или зеле-
ненький скверик. В джунглях редко попадались островки
мира и покоя. Май говорил, что когда-то, в неизвестную
пору, на заре творения этих мест, все вокруг было цве-
тущим садом: прекрасным, невообразимо изысканным
– таким, что увидишь и никогда никуда не захочешь ухо-
дить. «Могут тащить волоком, а тебе не хочется покидать
дивный сад. Но потом, через сотни лет, природа медленно
стала меняться…»
– Что, и…? – спрашивал я и видел, что Май не зна-
ет, как продолжить, и все, что он скажет, будет догадкой.
– Твои рассказы, Май, как их ни назови, самое светлое,
самое-самое прекрасное, что можно почувствовать в
этом чуждом мире. Я ведь не умею так мечтать, поэтому
скажи!
Но не дослушивал его одинаковые, давно придуманные
рассказы и встревал:
49
– Как можно утверждать, что это место близко душе
каждого человека? Этакая зеленая пропасть без дна и
края, сплошь в сорных деревьях и зловонных порослях, а
ты утверждаешь, что эти джунгли близки каждому?
– Недотепа, – грустно улыбался Май, – твой во-
прос такой человеческий, рожденный теплом и уютом.
Завтра или через день… ты узнаешь или вспомнишь, это
как придется. Сейчас поверь в сказку, доказать и подтвер-
дить я ничем не сумею, просто поверь!
50
ГЛ А В А 8
Обезьяна прервала воспоминания:
– Где Бог, покаж-ж-жи! – мне показалось, что я услы-
шал от нее такой вопрос, и растерялся от подобного тре-
бования. Глупая, она полагала, что Бог – это предмет, ко-
торый достают из кармана, приобретают или меняют. Что
же, я готов был показать ей один новый прибор – спин-
нинговый окуляр для наблюдения тонких полостей. На
ободах он имел зеркальные отражатели и при поворотах
поблескивал.
– Чур-р-рбачек! Бог-г-г-а… – не стала дожидаться
моего обмана макака.
– Он у меня внутри, – не растерялся я и указал на
грудь, – вот здесь!
Примат состроил злобную гримасу, в которой одновре-
менно читались неверие и зависть, что у меня может быть
вещь, значимая и ценная, а у обезьяны это отсутствует.
– Нет, правда, это твой Бог живет на «Джелоси Ма-
унтейн», а мой проживает здесь, внутри меня. Этим люди
отличаются от животных.
В последнем утверждении я был неуверен, но вырва-
лись слова машинально. Я хотел продолжить проповедь,
но над головой раздался треск, и на макушку упали опил-
ки и кусочки расколотой