еще плюс: стук не подпу-
стит ни одно животное, это проверено.
Как капризный ребенок, я колошматил по бездушно-
му железу – не то от злости, не то от ненависти. Потом
пришла и безысходность, и я побил за нее. Моя монотон-
ная чеканка была единственным постоянством в волнах
разных настроений, накрывающих мое сознание. Говоря
словами моего друга Мая, это была моя медитация, прон-
зающая изменчивость непостоянного мира. Зыбкую и,
вместе с тем, монолитную в своем противостоянии высо-
кой реальности. Я вспомнил про сад…
– Нарушителю достанутся не лавры, но лишь порица-
ния, – заключил динамик назидательным тоном.
Я поджал ноги, чтобы сиделось поудобнее, и шрапне-
лью ударов стал расстреливать недовольство оппонента и
неумолимые сумерки.
20
ГЛ А В А 3
Ночь – самое оживленное время для всех областей
необъятных джунглей. Повсюду материализуется мысль,
рожденная жизненной силой зеленой стихии. Боковым
зрением я видел тени животных, хищников и других не-
суразных существ, больше диковинных, чем страшных.
Фауна джунглей в этой зоне не отличалась большим
разнообразием.
– Порой поставить свою истину под вопрос – достой-
ный поступок. Зачем считать незыблемым свое прошлое
убеждение? – спрашивал динамик у всех обитателей. Но
кто его понимал, и кто, кроме меня, мог ответить?
Вместо слов я послал бравурный марш монтировкой
по призрачному дулу машины сомнений, текущих, как мне
казалось, по этой трубе. Звери насторожились, и я, повы-
сив голос, спросил, когда еще в эти края захаживал отваж-
ный барабанщик? Трепещите, презрите себя…
И в этот самый момент на меня накинулся прозрач-
ный зверь сомнения, единственный, кто не убоялся моей
канонады.
Его бросок я ощутил, когда внезапно стал брюзжать
про себя, какую бессмыслицу я творю этой ночью и что
нет кретина, равного мне по глупости и непоследователь-
ности. Если бы мне довелось увидеть, как это безумие тво-
рит кто-то другой, я бы его запрезирал и даже оскорбил
21
бы. Но тут я имел дело со своей головой, своими руками
и с собственным рассудком – всеми теми, кто одобрял и
исполнял эти несуразные удары. Поэтому ненавидеть я
стал сам себя и не вспомню, чтобы прежде так неистово
себя проклинал. Тут еще этот громкоговоритель:
«Когда птица в сердце начинает петь свои песни, мыс-
ли и сомнения не позволяют сердцу слушать. Берегись,
этот вор хочет украсть подлинное золото сознания!»
В ночных джунглях, в зоне «D», мне стало понятным,
что сомнения в конце концов порождают ненависть к
себе, а если ненавидишь себя, все остальные тоже кажутся
противными.
Через