каникулы. Евдокия Петровна, —обратился он к завучу, – прошу проследить.
Он уже собирался уходить, когда его схватила за руку пионервожатая.
– Нет, Фёдор Иванович, – сказала Щёлкина, – это не правильно и не справедливо.
– Да? – поморщился директор. – А что вы предлагаете, уважаемая?
– Есть свидетель, – храбро заявила девушка.
И тогда в зал вошла Мила Шурыгина…
Сейчас, глядя, на стройную, немного полную, почти одного роста с Ильёй девушку в платье в горошек, с круглым в веснушках лицом, небольшим курносым носом и карими с разноцветной радужкой глазами Илья с трудом признал в ней ту маленькую худенькую девчонку, с бледным от волнения лицом и горящими глазами, которая бесстрашно, прямиком направилась сначала к Трофимову, потом вытащила из строя сопротивлявшихся Авдея и Женьку Ляпустина. Не дожидаясь очной ставки, из строя вышел Сергей Чаплыгин, за ним ещё один зачинщик.
– Ну, я пошёл, – прошептал Мещеря и тоже сделал шаг вперёд.
Илья немного замешкался, поражённый происходящим, и поэтому не успел выйти вслед за другом, хотя только что сам агитировал его сдаться. Но теперь он не мог этого сделать, так как перед ним вплотную стояла Шурыгина. Она посмотрела ему прямо в глаза и почему-то резко отвернулась и прошла мимо. Илья от неожиданности даже закашлялся.
– Эй, ты куда? – чувствуя, что выглядит ужасно глупо, крикнул он девчонке в спину.
Но Шурыгина будто не услышала, прошла до конца шеренги и встала у окна спиной к залу.
Мещеря возмущённо фыркнул, Трофимов громко заржал.
– Во даёт, девка!
– Молчать, Чаплыгин, – строго прикрикнул Фёдор Иванович.
– И так, Ирина Николаевна, – сказал он, обращаясь к пионервожатой, – теперь, кажется, всем всё ясно.
– Ничего не ясно, – раздражённо крикнул Илья. – Эй, ты, – грубо окликнул он девчонку, – скажешь, меня там не было?
Шурыгина вздрогнула и обернулась. Яркий свет от окна мешал разглядеть её лицо, но Илья видел, что она вся дрожит.
– Я не знаю, – голос её сорвался. – И… Идите вы все к чёрту, – вдруг крикнула она, громко всхлипнула и бросилась вон из зала.
***
С чувством исполненного долга, чрезвычайно довольный собой, Илья навернул картошки с мясом, выпил стакан молока.
– Накась, съешь солёненького огурчика, – сказал Матрёна и любовно погладила внука по голове.
– Солёное, с молоком? – вяло возмутился разомлевший от пищи Илья, но благосклонно с хрустом всё же надкусил огурец.
– Пока деда нет, – таинственно зашептала Матрёна, – я тебе тут подарочек припасла.
Перед лицом Илья что-то повисло на тонкой бечёвке.
– Что это, ба?
– Я тут подумала, – продолжала шептать бабка, – коли ты комсомолец, то в церковь тебе нельзя. Да и дед наш… вон дрова колет. Но Господь тебя бережёт. Так я тебе вместо крестика вот это хочу на шею повесить.
Илья ощутил в руке шершавую