четыре черно-белых клетки. «…А ну его к черту, мое королевство! – воскликнула та и сбежала с доски».
Они «съехались» за одну парту под фырканье одноклассниц и одобрительные смешки одноклассников. Ни ее, ни его это не задело.
… Они встречались довольно долго, почти половину учебного года. Ему с ней было хорошо, интересно и просто. Наверное, ей с ним тоже.
Инга сама все испортила. Они гуляли по улицам, оккупированным предвесенним туманом, и он ей рассказывал о мысленных экспериментах физика Шредингера, который неизвестно какую траву курил, как ни с того ни с сего она заявила:
– Лерик, считаю нужным тебя предупредить, что с девственностью расставаться я не готова.
Он удивился, сбитый с толку таким финтом ингиных ассоциаций со Шредингером, и ответил:
– Инга, я с тобой не для этого. С кем перепихнуться, Инга, я всегда найду без проблем…
Инга остановилась, сняла внезапно затянувшиеся инеем очки, в упор взглянула на него беззащитными зелеными глазами с накипающими в них слезами.
– Иди ты к черту, Бриг! – выкрикнула она, развернулась и побежала…
Дуры бабы. Что он такого сказал? Костян, к которому Валерка пошел за разгадкой, долго и непотребно ржал, растеряв интеллигентность.
– Ну даешь, брательник! – всхлипывал он между приступами хохота, – ну отжег!
Валерка дождался, пока он отсмеется.
Нехорошо вышло. Валерка пытался потом с Ингой помириться, но без толку. Она смотрела на него, как на пустое место. Переехала за другую парту. А ведь в самом деле, ну если он очевидный факт озвучил, чего обижаться?…
…В декабре, на дне рождения Костяна собралась большая туса: множество умничающих дядек и кокетничающих теток, костяновых однокурсников. Двадцатидвухлетние тетки сначала с Валеркой сюсюкали, как с маленьким. А напившись, вдруг начали на него вешаться, звать танцевать, томно тянуть «Налей мне шампанского, поухаживай за дамой». Одна вешалась больше других. У нее было много рта, влажного, блестящего белыми зубами, и грудь третьего размера. Она висела в танце на нем, нашептывая:
– Какой ты сильный! Какие у тебя плечи!..
И все теснее прижималась животом.
Он и сам тогда изрядно поддал, поэтому, каким образом они оказались в его комнате, совершенно упустил.
– У тебя и девочки еще не было, наверное, – горячим шепотом в ухо. – Ты красивый мальчик, тебя любить будут… Как я сейчас…
Как же ее звали? Кажется, Настя. Или Кристина? В памяти – только этот ее рот и большие груди, светящиеся белизной в тусклом свете уличного фонаря, заглядывающего в окно исподтишка…
Она ушла утром, отличимым от ночи только положением стрелок на часах, напоследок чмокнув Валерку куда-то в подбородок, потрепав по вихрам и обозвав «милым мальчиком». Валерка выполз на кухню покурить в немом обалдении и с таким ощущением в натренированном теле, словно он за ночь разгрузил десятитонный вагон…
…Сколько их потом было на его узком диванчике…
Как прокляла. «Завтра