грозно приближался к добыче, сокрушая все на своем пути. Священную коновязь выдернул из земли и расколол как щепку. Разбил вдребезги чороны, швырнул наземь распорядителя празднества, стоящих рядом людей. Разметал ветви для приготовленного костра, забросал ими эдьиий Сюряк. Метнулся к бегущей толпе.
Нюргусун застыла. В зловещем вое смерча знакомые предметы вдруг обратились в злобные, неведомые существа. Они бросались на кричащих, бегущих людей, калеча, раня, круша. Тьма захватила все кругом, ослепляла, оглушала, точно пытаясь разорвать в клочья кричащих людей. Верно, кто-то направлял это страшное воинство, чья-то безжалостная черная рука. И тут она увидела Его, в самой сердцевине смерча. Она сразу поняла, что это он – Орджонуман, смерч, зверь. И среди них вдруг показалось знакомое лицо. Оно будто умоляюще смотрело на нее. Но это было лишь мгновение. Оно тут же кануло в реве, стоне, зловещем хохоте сокрушающих ударов смерча. Вместо него выступили горящие глаза, как два смертоносных клинка, направленных прямо к ней.
Дочь Севера умела отражать удар. Рука ее не дрогнула. Нож, не знающий промаха, вонзился прямо в цель. Душераздирающий вопль, стон едва не сбил ее с ног. Но она устояла. А тьма, как смертельно раненый зверь с хрипом, воем, отступила, скрылась в глухих, таежных дебрях…
Уйбана нашли в родном жилище, на медвежьей полости, залитой кровью. В груди его темнел нож. Но лицо было покойно, как у человека, исполнившего долг. Одна рука прижата к сердцу, другая вскинута вверх, точно в окрыляющем благословении…
Его похоронили на сельском кладбище, рядом с отцом и матерью, с должными почестями, как сына отважного охотника Охоноса.
Нюргусун поседела за один день. После похорон она переехала в его дом.
Весной на могиле Уйбана расцвели подснежники удивительно яркого, солнечного цвета. При легком весеннем ветре, шелесте берез, цветущего леса они источали волнующее благоуханье. Словно благословляя приходящих к ним Нюргусун, сородичей племени айыы и страну незаходящего Солнца.
Остров удаганки
«Айал! Я не верю тому, что произошло, не верю! Все мое существо отказывается поверить в это. Мне говорили – ты ушел, исчез бесследно. На этом острове такое бывает часто. Ведь это – гибельные для людей места. А тот, кто вернется, все равно больше не жилец на этом свете. Она забирает их к себе. Она – шаманка. Рассказывали о несчастной любви, грустную легенду. Когда-то много лет назад странник приезжал сюда, прекрасный юноша. Он встретил местную шаманку и любовь случилась. Однако он потом уехал. А она осталась. Несмотря на свои шаманские чары, не смогла его остановить. Отпустила себе на гибель, на вечное страданье. От горечи и муки, в вечном ожиданье лик ее запечатлелся в камне, на скале, что смотрит пристально и горько в туманы, даль, далекие века… О боже! Порой, когда смотрю я на это лицо, что выступает порой из мглы, скалу окутывающей, мне кажется, что это я застыла. Вся – ожиданье, боль. Но с тех пор, как ты ушел, ее не видно! Боже!