гренок нет? – спросил Игорь.
– Батона не было в магазине…
– Ну вот что ты врёшь опять! С каких пор в магазинах нет батонов?
Ненавижу это слово – «врёшь». Я никогда не вру вообще-то. И меня прямо бесит, когда он вот так… Но спорить сейчас нельзя.
Нет, я могла бы рассказать ему про утку, вместе с которой мы съели батон на реке. Могла бы. Но ведь это понятно, что будет: «Странная ты, Анька! Заняться тебе больше нечем – на берегу торчать? Да ещё в такой холод!»
– Ты врёшь даже если это тебе не надо! – Игорю, очевидно, приспичило меня обличать. – Вечно что-нибудь сочиняешь… Вечно! Я даже газету, с тех пор как с тобой познакомился, читать опасаюсь.
– Ты, – говорю, – ешь давай…
Тут с потолка внезапно спустился на нитке паук. Жирный! И завис прямо над столом.
– Игорь-игорь-игорь! Ой, лови его, лови! – я метнулась к окну, распахнула форточку.
Игорь облизнул ложку.
– Хочешь на мороз бедного паучка? Не жалко тебе?
Смеётся! А мне не до смеха.
– Пусть живёт с нами. Назовём его – Иннокентий. А что? Зато мух не будет. Очень вкусный суп, ещё налей…
– Выкинь его, выкинь! Я не хочу оставаться тут с ним одна!
Ой.
– В смысле – одна?
Игорь отодвинул тарелку.
Вот. Молодец я. Врать – не врать, а уж выбалтывать чего не надо я точно умею. Забыв про паука, принялась торопливо наговаривать: мол, Марк уехал, я за редактора, деваться некуда, да ты ешь, ешь, я же налила тебе, и в Башкирию завтра один поезжай, мама ведь ждёт…
Однако Игорь есть не стал.
– Значит, ты уже всё за меня решила… Ладно. Я уеду. Могу даже сегодня уехать. Чего тянуть. Тебе же твоя работа всего дороже.
Вот так…
Через полчаса я осталась в пустой квартире.
То есть не в пустой. Где-то в ней притаился Иннокентий.
***
Это просто слишком долгая зима, вот и всё. Слишком много наружного холода и темноты – неизбежно они пробираются внутрь, просачиваются через, конечно же, проницаемую границу. Поэтому злится Игорь, поэтому уехал Марк, поэтому отец говорил сегодня со мной таким скучным голосом. Может, болеет..? Да разве ж когда признается!
Противопоставить этому можно только радость. Я давно это поняла: надо просто делать побольше того, что радует. Физически делать. Простые вещи. Достать большую чашку, заварить чай с чабрецом. Надеть красное платье. Поговорить с умным человеком…
– Какая вы, Анечка, нарядная!
– Спасибо, Римма Васильевна! Ну а вы-то – вообще королева!
Фомина махнула рукой.
– Что ещё остаётся, когда тебе шестьдесят?
Мы сидели с ней за столиком в кафе Дворца культуры.
– Я – ненормальный человек. Со мной трудно. У меня характер. Актёры меня выгоняют из-за кулис во время спектакля. За кулисами я порву всех – и что тихо сказал, и что не вовремя вышел, и что не держит паузу!
При этих словах в её взгляде мелькнуло что-то кровавое. Я невольно поёжилась. Да, такая