к потолку и спускались к пруду, где сворачивались подвижными кольцами – такие остаются в воздухе от пламени, изрыгаемого драконами.
– Похоже на Аютию, – прошептала я, боясь, что от звука моего голоса все исчезнет. Я не нашла страницу, которую вырвала из «Реамкера». Должно быть, она выпала из кармана по дороге. Впрочем, она мне была не нужна. Я видела перед собой настоящую Аютию. – Как же красиво.
– Невероятно, правда? – Папа сжал мою руку. – Вот зачем я привел тебя сюда. – Он медленно выдохнул, и пар изо рта смешался с туманом. – Тот, кто видит рай в воображении, наделен даром, а тот, кто увидел его наяву, родился заново.
– Так значит, это рай? – Я моргнула, стряхивая остатки сна.
– Во всяком случае, его отражение. Если кто-то увидел это отражение на земле, значит, есть и настоящий рай. – Папа перевел взгляд на двух змей, высеченных на балюстрадах. – Нага – от слова нагара, что в переводе с санскрита означает «город» или «королевство». Нага – символ божественной энергии, наша связь с небесами. По одной из многочисленных легенд, земля, где наги украшают колонны, башни, шпили, – плод божественного вдохновения. Моя любимая легенда – о Прэах Кхет Мелиа, сыне Индры и его земной супруги. Однажды, когда Мелиа было двенадцать лет, отец позвал его к себе на небеса. – Папа посмотрел вверх и показал на изображение мифического существа, полуптицы-получеловека, венчавшее каждую колонну молитвенного зала. – Возможно, на одном из этих существ – мне нравится так думать – Мелиа поднялся к отцу.
– Киннара, – напомнила я.
В бесчисленных сказках, которые я читала и слышала, киннара мог путешествовать между миром людей и миром богов.
– Да, верно, – с улыбкой кивнул папа. – Поднявшись к отцу, Мелиа поразился красоте его небесных владений: дворцы с многоярусными башнями, усыпанные драгоценными камнями, рвы и бассейны, сверкающие, словно жидкие алмазы, дамбы и мосты, ведущие в вечность. «На земле у тебя будет свое королевство, – сказал Индра сыну, – созданное по образу и подобию моего. Мой небесный зодчий воссоздаст для тебя все, что только пожелаешь». Мелиа, тронутый щедростью отца, не осмелился просить такой же дворец, а попросил только хлев.
– И все? Только хлев?
Рассказ взбудоражил мое воображение.
Папа улыбнулся.
– Да, но из хлева вырос великий храм Ангкор – прообраз всех храмов, которые потом украсили твою родную землю. Как бы ни был прекрасен этот храм, Рами, он лишь скромное проявление нашего божественного дара. Мы способны создавать невероятную красоту, если не боимся мечтать.
Я молчала, воображая папу Индрой, а себя Мелиа.
– Знаешь, почему я назвал тебя Ваттарами? – Он опустился на одно колено и заглянул мне в глаза. – Потому что ты – мой храм и мой сад, моя священная земля, и в тебе – все мои мечты. – Папа задумчиво улыбнулся. В этот предрассветный час он позволил себе, как прежде, предаться размышлениям. – Наверное, каждый отец и каждая мать видят в своем ребенке только самое чистое и прекрасное. Но я хочу, Рами, чтобы и ты увидела это