у «транспортировщика» ˗ человека, который отводит тебя на все процедуры и следит, чтобы ты, заразный, не сбежал распространять инфекцию. Зовут его Властелин Алмазович. Иногда Властелин разрешал погулять минут 10 на воздухе. А потом начался Сульфасалазин.
Выяснив причину и прописав мне лекарства, врачи выдохнули. Но обычная инфекционная палата с каждым днем казалась все более зловещей. Это был уже не 13-ый этаж больницы, а башня неприступного замка, ключи от которого есть только у темного Властелина. Никто не объясняет тебе, как называются те пол литра жидкости, которые дважды в день прокапывают в проколотые-перепроколотые вены. Вся еда похожа на клейстер, жидкости ˗ на ПВА. Погода за окном портится, собираются черные тучи, молнии разрезают вид на Измайловский парк, никак к нашему Властелину в гости едет госпожа Милисента. И в один из таких дней, во время очередных мучительных процедур в пустом белом коридоре оказался еще один заключенный. Точнее, его брови. Все узники должны носить маски. Его доползла уже до середины глаз, но поправлять он ее не спешил. Сгибать руки в локтях было невыносимо больно. Катетеры в этой больнице ставили только избранным, и, видимо парень в их число не входил, впрочем, как и я.
Он буквально ошарашил меня своим: «Йоу, я Андрей, ты не смотри, что я странный, я, типа, на глюкозе, она, типа, энергетик, ты с какой будешь палаты?»
Я ответила, из какой я палаты, и, улучив возможность, отпросилась у Властелина пройтись минут пять по газону, пока с предыдущим пациентом еще не закончили. Я настолько изголодалась по природе, что буквально целовала одуванчики и гладила газон, пока не увидела, что совсем рядом стоит яблоня, и она вся усыпана цветами. Я подошла поближе, и с потоком теплого ветра меня накрыло сладким ароматом. Меня вызвали. В кабинет я зашла с мокрыми от слез щеками. Врачи весь день сидели в мониторах приборов и своих телефонах, пока в полуметре от них цвела яблоня. Я была готова сидеть у этой яблони неделю, днем и ночью, но исследование длилось минут пять, после чего мы направлялись обратно в башню. Андрей-на-Глюкозе умудрился отодрать от нее огромную ветку. Пытался мне ее подарить, чтобы в палате стоял букет, но на нашем этаже цветы нельзя. На нашем этаже в принципе нельзя.
– Ты зачем дерево сломал?
– Ну, девушки цветы любят. Да и я люблю.
– Если что-то любишь, не надо это ломать.
Властелин одобрительно кивнул, запер Андрея-на-Глюкозе на 9-ом этаже, а меня на 13-ом. Ночью в окно постучали. Андрей помахал мне рукой и просунул в 10-ти сантиметровую щель в окне письмо. С маркой. Теперь два раза в день у нас был обмен почтой. Обо всем на свете и ни о чем. Парень был простой как топор, но добрый и с широкой душой. Загремел в психиатрическое отделение из Свердловской области в отчаянных попытках слезть с иглы. Единственный человек во всей больнице, который смотрел на меня не как на мешок с картошкой.
У него в Москве не было ни одной знакомой души, и как только меня выписали, мы