бездарное чмо, ищущий признания в любом алкаше. Значит, этого в тебе нет. Значит, это выходит для. А для – это краткосрочно. Она не поэт. Поэт говорит, кротко и ясно, как луч брыкающейся в листве. Другой джанк тоже писал и тоже неплохо, но девка была лучше, круче и с пиздой. Они были сухими, голодными и легко терялись в комнате. Их поэзия была полна и говорили за них языком отвратительного быта и тоски. Они умирали. Дохли прикованными под жарким солнцем.
– Будешь? – Предлагает он мне дурь из пакетиков.
– Нет.
– Почему?
– Держусь выпивки.
– А со мной? – Спросила она.
– Нет, милая, только жидкость.
– Это дороже.
– У вас серьезная такая ломка, а?
– У тебя такая же, только к выпивке.
– Концентрация.
– Как знаешь. – Он пустил дорогу и закинулся парой таблеток. Я смотрел как его несло, как из ушей вытекало блаженство, а дерьмо только копилось. Она улетала мгновенно. Ей приход был чужд и не по вкусу. Она просто делала ЭТО. Его повело на литературное говно. Он изрыгал это говно, это было говном и никуда не двигалось. Она хотела почувствовать било внутри. Она резко подскочила ко мне и начала тереться о меня.
– Хорошо милая. – Она была скелетом. Мне хотелось сходить за продуктами, мне хотелось заботиться о ней.
– ВЫЕБИ МЕНЯ! – Орала она мне в уши и теряла сексуальность, как я терял деньги на ставках или из дырявых карманов. – ЕМУ ПОХУЙ. ВОЗЬМИ МЕНЯ. КАК ХОЧЕШЬ.
Это было страшно, она не была собой, на ее сторону встало что-то иное, синтетическое. Она не была столь желанной, но в ней было то, чего нет в большинстве из девушек – грациозность. Она села на меня и начала скакать, так, что я не мог ничего понять. Резко, бешено и никакой романтики! Ею овладел зверь, грязь и похоть, она взялась за дело без опыта и страсти, как необходимость, снова по-мужски (ее, кстати, воспитывал один отец) слюни выделялись водопадом, она заливала меня, как бульдог. Ее не привлекала та дрянь, размазанная по полу. Ее привлекало что-то крепкое вжившееся в кресло. Ею овладело другое. В ней не было импульса, она начала работать как отбойный молоток. Она заколачивала сваи. Она утратила все: душу, жизнь, грацию. Она была подделкой, пока ее дружок ковырялся в углу с трубкой, она разжигала трение на моем лобке и не останавливалась. Она поедала меня, поглощала снизу и сверху, просто, забирала меня. Еще чуть-чуть и она прокусит мне сонную артерию. Кожа была натянута на ее лицо иглами, зубы крепчали и просвечивали, как кости. Узкая и тугая пизда сжимала мой член так, что чувство было как в набитом автобусе – тебя сжимают до высушивания со всех сторон. Она ускорилась так, что я ни черта не понимал, какой-то миксер, слюни, соки…
– ДА, ЕБИ МЕНЯ! ЕБИ! ТЫ ЕБЕШЬСЯ КАК БОГ!
Если Он и ебся, то ни как бог, а скорее, как доска. И от этого были все его проблемы и появились мы, результаты психологической травмы. Фрейд оказался ближе к богу, чем Папа Римский.