Было воскресенье, и раннее утро, светлое и прозрачное, омывало меня ароматом цветов, растущих прямо под окнами. Я подошел к распахнутому окошку и ощутил свежую росу, усыпавшую их распушенные лепестки. Из-за угла появилось медленно бредущее коровье стадо, подгоняемое выстрелами щелкающего кнута рыжего пастуха, и в воздухе, до этого наполненного тишиной и спокойствием, зазвучали мычание и звонки колокольчиков, привязанные к шеям скотин. А с другого конца улицы, навстречу стаду, выплыла эта девушка восемнадцати лет, это цыганское чудо природы, обходя коров, хлопая ладонью по их влажным и теплым спинам. Их встреча, хромого урода-пастуха и красавицы, произошла прямо перед моим окном, за занавеской которого я стоял, наблюдая за ними. Они замерли на месте, как вкопанные изваяния, и молча смотрели в глаза друг другу. Наступила полнейшая тишина. Стадо завернуло за угол, и с ним исчезли звуки колокольчиков и мычание. Замерли ветки деревьев, только что качавшихся от порывов ветра, а встретившиеся он и она, стояли недвижимые, замершие в каком-то оцепенении. Я непроизвольно кашлянул, и идиллия происходящего рассыпалась, как карточный домик. Они вздрогнули, посмотрев на меня каким-то отсутствующим взглядом, опустили головы, и разошлись. Он побрел догонять стадо, а она поплыла невесомой походкой в противоположную сторону.
А вечером она появилась у хозяйки, и они, полуобнявшись, долго-долго говорили о чем-то своем, потаенном, о чем мне не положенно было знать. Через день к хозяйке пришла старая цыганка и, обменявшись несколькими тихими фразами, они куда-то ушли. А я, через несколько дней, завершив свои дела, уехал, так и не узнав, что было дальше.
Через несколько лет я снова побывал в поселке, со смешным названием «Рыжики» и, проходя по безлюдной улице, смотрел на знакомые дома, кивал приветственно головой знакомым, и глядел на уже взрослых детишек, ковыряющихся на подворьях с лопатами и граблями, и, глядя на их рыжие шевелюры, усмехался, вспоминая все то, что когда-то происходило здесь. Проходя мимо дома цыганки, умеющей предсказывать судьбы, подумал – сумела ли она предсказать будущее своей внучки? И замер от увиденного. На завалинке, перед слегка покосившимся цыганским домом сидел рыжий, до рези в глазах, пастух, а перед ним танцевала трехлетний бесенок с косичками темновишневых волос, с рыженькой челочкой на лбу. Она, изгибаясь, танцевала перед ним какой-то цыганский танец, а затем бросилась к нему и, обняв его рыжую голову, целовала в нос. А он, гладил ее по цветной головке и чему-то мягко усмехался А за тыном, окружающим огород, с тяпкой в руках стояла красивая, молодая, уже знакомая мне цыганочка, женщина с иссиня-черными волосами и счастливо улыбалась, прикрывая глаза ладонью от жгучих лучей яркого солнца. Я еще пол-минутки постоял, наблюдая за происходящим, а затем побрел дальше, по ставшей нескончаемо длинной улице, вздыхая и радуясь тому, что осталось за кадром этой истории, под названием жизнь,