соглашаюсь я.
– На углу Кройц и Хайнрих-штрассе.
Временная ткань реальности снова становится зыбкой. Ощущение иного времени возвращается. Сейчас я не удивилась бы ни ожившему колесу мельницы Гердауэна, ни паре телег, запряженных лошадьми, на мосту.
– А где это?
Но он уже удаляется к тлеющим развалинам, спрятав руки в карманы и насвистывая арию Адель из «Летучей мыши».
– Бесков! – кричу я. – Что еще за штрассе? У меня нет загранпаспорта!
Он хохочет, но не оборачивается и не сбавляет шаг.
– Просто так приходи!
Ладно. «Кройц» – это крест. Ничего сложного. Улица Креста.
Мне удается догнать Германа возле окрашенных нежно-розовым утренним светом стен разбитой кирхи.
– Что такое Кройц-штрассе?
– Улица-призрак.
– Думаешь, довоенное название?.. Тогда я легко смогу…
– Не думаю, а знаю, – обрывает он грубо. – Улицы Кройц больше нет. Ее полностью застроили новыми домами, ни одного довоенного не сохранилось. Историю учить надо. Развел он тебя, как дуру…
В полном молчании мы останавливаемся возле старых амбаров. Пока Герман колдует со своим рейсте, я угрюмо смотрю ему в спину. Что бы он ни говорил и ни делал, я не имею права обижаться.
То, что ждет его впереди, заведомо отпускает ему все грехи.
Вещи не унижают
«Скорая» давно уехала, но Герман еще не вернулся. Поначалу я меряю шагами кухню. Пытаюсь сварить кофе, не нахожу ни его, ни джезвы, и затею приходится оставить. Сама не зная зачем, я беру тряпку и несколько раз протираю стол. Отыскав за дверью щетку, сметаю в кучу осколки посуды – последнее, что осталось от недавнего погрома. Чище все равно не становится.
Сломанную мебель Герман прятал сам. Еще до приезда бригады лихорадочно метался по комнатам, стаскивая все, что валялось на полу, в самую дальнюю и напрочь игнорируя мои слова про уничтожение улик. Иногда оборачивался и смотрел сквозь меня, но чаще просто не замечал.
Я бестолково сидела на полу рядом с Марком. Поправляла плед, хоть тот никуда и не сползал, держала руку на тонком запястье и мысленно умоляла медиков поторопиться.
Когда в дверь постучали, Герман бросил на меня первый осмысленный взгляд. Взгляд преступника со скамьи подсудимых.
– Они же вызовут полицию, да?
Я честно пожала плечами. С того момента, как мы нашли Марка лежащим без сознания, поведение Германа невероятно меня раздражало.
На вопросы врачей он ответить не смог. Сказал только, что все случилось без него. Мол, брат колол сильные лекарства и мог не рассчитать. Упал, ударился и отключился. Да, раньше такое бывало. С ним вообще одни проблемы, сами видите, калека, а помощи ждать неоткуда…
Я скрипела зубами, сжимала пальцы в кулаки, но не вмешивалась.
И вот теперь он куда-то пропал, а я была бы не прочь вернуться в свою мансарду и проспать весь этот день и, возможно, следующий, а потом на свежую голову попытаться выяснить что-нибудь о Кройц-штрассе, но продолжаю