Убей мужа! «Греховными пороки бывают не токмо в деяниях, но и в помыслах». Библия
«кия» – настоящий хунвейбин. Такой забавный малыш, он нас просто умилял: «Мася, я буду кусять (кушать)». «Сяся, дасьте (здравствуйте)!». А с двоюродной сестрой Анечкой, совсем уже большой девочкой, всё время дрался, не жаловал её, почему-то. Он охотно рассказывал стишки на бис, но записываться на магнитофон не хотел категорически, твердо сказав: «Не хоцу.»
За эту поездку сын очень изменился, как-то резко повзрослел. Он уже почти совсем не капризничал. Особенная страсть у него там, на Днепре, была к кораблям; всюду виделись ему одни корабли, без конца раздавался восторженный крик: «Ковабздик!» Там, на огромной реке, где она разливается Крименчужским водохранилищем и где поистине «редкая птица долетит до середины Днепра», мы видели много кораблей и даже катались на прогулочном катере к великому нашему удовольствию.
В поезде ему тоже очень нравилось ехать. Он всю дорогу смиренно смотрел в окно и безошибочно различал встречные поезда: где пассажирский, а где товарняк. Как я поняла, сын у нас «лягушка-путешественник», и это замечательно. Да и кем же ему ещё быть в семье артистов?
В Москву мы вернулись с Анечкой. У неё начались летние каникулы после окончания девятого класса, и мы забрали её с собой погостить у нас. Сын мой так обращался к своей пятнадцатилетней сестре, будто они были ровесниками, не замечая и отвергая её старательную взрослость, стирая огромную возрастную разницу между ними, в сущности, ещё детьми.
Пока я лечусь в больнице, в дом к нам понаехало нянек: бабушка Надя и дедушка Володя из Черкасс (деды у Нюси оба Володи). Наш любвеобильный сыночек уже и им признавался в любви, целовал, обнимал их то и дело, слушался беспрекословно – очень благодарный ребенок. Когда бабушка ложилась отдохнуть, он поглаживал её по лицу и приговаривал: «Бабушка устала, бедненькая». Жалостливый мальчик, он ещё в год проявлял чудеса сострадания к другой своей бабушке, точнее, к прабабушке Марусе. Однажды дело было так.
Гуляли мы в сквере недалеко от дома с бабушкой Марусей, которая жила после смерти деда с нами и тоже иногда, хоть и была совсем старенькой, выходила на прогулку. И вот, сидит она как-то раз на скамейке, а Нюся, только что научившийся ходить, как следует, крутится возле неё. Вдруг, откуда не возьмись, подбегает какой-то мальчишка чуть постарше и замахивается на бабушку палкой. Мой храбрый сын, насупив грозно брови, идёт на таран к этому забияке, отпихивает его и, прижавшись к бабушкиным коленям, заслоняет собой. Защитник! Бабушка Маруся обожала правнучка, всё приговаривала: «Как королек, как королек!» – с ударением на второй слог.
Вот ещё кое-что из моего дневника:
«Ну, вот я и дома. Ребёнок мой подрос за долгие три месяца моего больничного заточения, опять заметно повзрослел, стал самостоятельным вполне: ест без слюнявчика, одевается сам, пусть и наизнанку по-прежнему, и задом наперёд, но было бы, как говорится, желание.
С папой у них дуэт рокменов: один играет на пианино,