Убей мужа! «Греховными пороки бывают не токмо в деяниях, но и в помыслах». Библия
что же получается? Ты сидишь на заднице с утра до ночи, а я кручусь все двадцать четыре часа в сутки, некогда в гору глянуть?! Выходит, муж – барин, а жена – батрачка?
На что он мне отвечает откровенно и исчерпывающе:
– Да, ты никто и ничто и зовут тебя никак. Это я собирал стадионы, я – «звезда», а ты ни при чём!
Я так и рухнула, как подкошенная. Стадионы – это он, конечно, загнул! Воспаленное самомнение его так разбушевалось, что он и забыл, что я-то знаю всё о стадионах, где его группа всегда участвовала в «сборных солянках», то есть номером, на разогреве. Это сейчас я бы никак не отреагировала, а то и просто посмеялась над ним. А тогда это был нож в спину. Я (скажу без ложной скромности) – соавтор этой группы, а теперь ещё и мать его ребенка, оказывается, ни при чём?
Это было, по меньшей мере, несправедливо. Я уставала так, что и не передать, поспевая, как медоносная пчела, и убрать, и постирать, и приготовить завтрак-обед-ужин, и кота с собакой накормить, и в магазин сходить, и погулять с ребёнком и собакой два раза в день. И «Лего» надо было помочь сыну собрать, и книжки ему почитать. А когда была жива бабушка Маруся, я вообще зашивалась: бабушка падала всякий раз, когда вставала с постели, так у неё кружилась голова; и днём и ночью раздавался грохот за стенкой, и надо было бежать и поднимать её, тяжеленную. Я перестирывать без конца её нижнее и постельное белье ничуть не в меньших количествах, чем ползунки с пеленками ребёнка (памперсов ведь ещё не было). И всё это я проделывала абсолютно одна, а муж со свекровью только фыркали с порога: «Фу, какая вонь!»
Вот это была жесть! Я даже теперь не понимаю, как я всё успевала, не следуя, причем, никогда советам свекрови, которые она щедро раздавала вместо того, чтобы помочь: «А ты не стирай, суши на батарее,» – делилась она со мной своим опытом.
Вскоре бабушка Аля возила нам продукты уже каждую неделю, потому что есть нам было нечего. Все чаще она оставалась у нас на ночь, спала на раскладушке, головой к тумбочке. Однажды я припечатала свекровь крышкой тумбочки, открывающейся сверху вниз, случайно выронив из рук прямо ей на голову, за что, я так думаю, она окончательно меня возненавидела. Но, видит Бог, я не виновата.
Муж мой по-прежнему не понимал, почему ему никто не звонит и не приглашает осчастливить себя его выступлением? Он по-прежнему безвылазно сидел дома на восьмидесяти долларах под пятой точкой, как сейчас помню, (по нынешним временам это долларов восемьсот, наверное), не тратил из них ни цента даже на еду, и мы впроголодь довольствовались лишь тем, что приносила его мать.
Два раза в неделю он ходил на фитнес, надирался с тренером водки до поросячьего визга, так что там, в спортзале, и оставался ночевать. В промежутках между этими «оздоровительными процедурами» опять сидел дома перед телевизором на тех же восьмидесяти долларах (на что пил, остается только догадываться). И так