кажется разговорчивее, чем Блум.
Гензель пожал плечами в ответ:
– Уж какой есть. Ладно, нам с Данте пора.
Мы вышли наружу. Я понятия не имел, что старик собирался мне показать, но в этом мире наверняка было полно того, чего я ещё не видел. И возможно это была лишь крошечная доля того, что увидели они, давно тут живущие. Но если в мире живых первооткрывательство было делом непростым, то здесь повсеместная тьма сильно всё сильно усложняла.
– Вы говорили, что ходили на западные холмы. – Обратился я к Гензелю, сразу как мы вышли за порог. – Но как вы здесь определили стороны света?
– Весьма условно. – Старичок не стал затягивать с ответом. – Как и почти всё во Тьме. Центром я взял нашу часовню. Вход её обращён на юг. К лесу, из которого я тебя привёл. Север с противоположной стороны. Ну и восток с западом соответственно.
Тем временем мы спустились с невысокого крылечка, и Гензель повёл меня через всю территорию насквозь. Как я понял, шли мы к дверям часовни.
– Но не вздумай в одиночку ходить в лес, парень. Там в буквальном смысле можно заблудиться в четырёх соснах. Каждый раз, заходя туда, я рискую не вернуться назад. Так что нам всем очень повезло, что ты нашёлся почти на окраине. Потому что думается мне, будто простирается этот лес на большую территорию.
– Тем не менее, вы его знаете.
– Да. Немного. Впервые идти туда, конечно, было оплошностью. Но я об этом тогда совсем не подумал. И знаешь, как я вернулся? Поступил, как мой тёзка из той сказки, когда бросал за собой хлебные крошки. Только я вырезал пометки на деревьях. Компасы, видишь ли, никто из нас собирать не умеет. Да и вряд ли бы они здесь правильно работали. Со временем я просто выучил все тропы. Но Тьма место опасное и очень подлое. Ты можешь пойти той же дорогой, что и всегда. Один неверный шаг, неверный поворот и до свидания, остаёшься блуждать в ней на веки.
Мы прошли по узкой тропинке, пересекающую лужайку, что окружала часовню и остановились перед массивной закрытой дверью, недалеко от того самого колокола, в который звонил Чиж, когда я впервые явился в поселение. Гензель всем телом навалился на дверь, и та с трудом и громким скрипом поддалась, открывшись вовнутрь. По ту сторону я увидел большое просторное помещение, не разделённое на комнаты и с высоким потолком. Света внутри было довольно много. На каждой стене располагалось по два светильника, и того всего шестнадцать. В отличие от остальных это здание оказалось полностью каменным. Покрывавшая камень штукатурка изобиловала царапинами. На первый взгляд они могли показаться беспорядочными, но на самом деле это были зарубки по четыре штуки с пятой перечеркивающей.
У противоположной входу стены сидел сгорбленный человек в чёрной рясе. Его руки лежали на небольшом старом столе. На нём же стояли большие песочные часы. Только песок, или что на самом деле там было внутри, светился всё тем же царствующим здесь призрачным светом. Оба сосуда были заполнены почти одинаково. Песчинки по одной продолжали сонно проходить через горловину и падать из верхней части в нижнюю.
Гензель повёл меня прямо туда.