так ли оно, не так – кто знает?
– Все ложь и обман, – окончательно провалился в кресло Ортега.
– И разврат, – добавил, прислушиваясь к ванильной мелодии, Лозинко.
На дороге за окном время от времени мелькали фары проезжающих в поразительной тишине и спокойствии автомобилей. Под потолком летали бумажные светлячки, телевизор голосил. Упивающийся уже неделю Ричард Ортега выговаривался.
– Знаешь, я ведь даже не помню, как ты ко мне подсела.
– В твоем-то состоянии? Неудивительно.
– Неудобно как-то.
– Пустое.
Ортега поднял взгляд, осматривая тонущие во мраке артистичные фотоснимки, усеивающие стены заведения. Сейчас он, разумеется, не мог разобрать, что было на них изображено, но смутно помнил, что при дневном свете они вызывали какие-то возвышенные эмоции.
– Ну, пустое так пустое.
Взгляд Ортега отвел преимущественно для того, чтобы скрыть некоторое смущение. Он действительно не помнил, когда и при каких обстоятельствах общество ему решила составить красотка лет двадцати пяти-тридцати. И когда они успели перейти на «ты».
– Дабы не накалять обстановку, – решился, наконец, Ричард на вопрос, мучавший его уже некоторое время. – Позволь спросить… э-эм…
– Майя, – улыбнулась девушка.
– Разумеется, – не смутился Ортега. – А я – Ричард.
– Помню.
– Ну да. Так вот… Майя, сейчас я уже начал более-менее приходить в порядок, поэтому должен уточнить, не говорил ли я тебе за то время, что мы тут сидим, чего-то, за что мне теперь должно быть стыдно?
Девушка заглянула во все еще дымящуюся ароматом чашку из-под фруктового чая, сделала глоток. Стоить такой напиток должен был чертовски немало, и Ортега искренне надеялся, что это не он угостил им новую знакомую.
– А чего по-твоему вообще стоит стыдиться?
– Пошлости.
– Пошлости?
– Чего-то, что идет вразрез нашим морально-этическим убеждениям, – просидев сегодня в баре уже немало часов и денег, а также удачно миновав кризис, Ортега начал потихонечку трезветь, а в таком состоянии любил поговорить о том, что в иной ситуации назвал бы чушью. – Чего-то, что мы не сказали бы просто так малознакомому человеку.
– А мы с тобой, выходит, уже хорошо знакомы.
– Вряд ли. Поэтому и спрашиваю.
Майя усмехнулась. Как и в прошлый раз, одними губами.
Ортега, пожалуй, вышел из несколько одеревенелого состояния именно из-за смутного чувства тревоги. Сейчас он, похоже, уже понимал, в чем дело.
Девушка была странной.
Красоткой ее назвал, вероятно, все еще циркулирующий в его крови алкоголь. Девушка действительно была весьма и весьма хороша. Но это было заслугой природных данных, не более того. Небольшой вздернутый нос, интересно подведенные скулы, приятная пухлость губ, красивые чуть приподнятые брови, темные волосы, собранные в задорный хвостик. И холодные, отрешенные