своей «горячей живительной жидкостью», как часто он называл кофе.
– Отлично. Просто отлично! – сказал иронично он.
Девушка, на мгновение заколебалась: «В браке детей у Феллини не было. Внебрачный и единственный сын Феллини? Не может быть!». Сомнения ее посетили и благополучно оставили, свидетельствуя о наличии пусть и не очень развитого, но все же здравого смысла.
– А его папа – банкир! – кивнув на своего незадачливого долговязого соседа, продолжила девчонка. – Он знаете, что сделает с вами?
И вот тут она явно перегнула палку. Парень с зелеными волосами не был готов к тому повороту, он посмотрел на нее огромными воловьими глазами, которые ну никак не могли принадлежать сыну банкира. По его реакции полицейский сразу раскусил, что девушка блефует, впрочем, как и большинство таких клиентов.
– Пусть приезжает! Я банкиров как раз терпеть не могу, – надрываясь от смеха, проговорил полицейский.
Девочка поняла, что дело ее – швах, и сидеть им тут до второго пришествия. Она грустно и обреченно посмотрела на полицейского, натурально всхлипнув, вытерла рукавом под носом девичьи сопли . В этом ее жесте было столько еще детского и наивного, что вдруг что-то человеческое пробудилось в этом черством полицейском. В его памяти промелькнуло, что его младшая сестра делала точно так же, когда они ссорились в детстве. Он перестал играть в крестики-нолики, бросил пустой стаканчик из-под кофе в мусор и повернулся к девочке:
– А вы зачем в портрет конгрессмена тухлые яйца кидали? Политики ведь тоже люди! Какие-никакие…
Девочка, как и все женщины, была немного психологом. Она тут же почувствовала, в каком ключе ей вести с ним диалог дальше:
– Они все время врут. Они лжецы!
Полицейский не нашелся, что сказать. В душе он и сам так думал, но как официальный представитель и вообще, очень системный член общества, не мог открыто высказываться на эту тему, и тем более поддерживать такие идеи. Он отвернулся, зажав губы под усами, и решил купить еще один стаканчик кофе. Он быстро бросил монетку в автомат, выбрал эспрессо, нажал «больше сахара» и стал ждать, когда коричневая струйка заполнит его стакан очередной порцией напитка.
– Работа у них такая – врать. У кого-то родину… и граждан защищать, а у них – врать! А если вдруг они правду начнут говорить? Ты представляешь, что тогда будет?! Ты еще маленькая. Ничего не понимаешь, как здесь всё устроено, – заключил он, подняв палец к небу, – овцы есть овцы, а волки есть волки. Овец стригут! Так было и так всегда будет. И не надо им знать об этом. А правда только всё запутает.
Девушка тут же взвилась, как стрела, выпущенная из лука:
– Что? Что вы несете? Господи, какая чушь! Какие овцы!
Его философия сработала, как алая тряпка на быка. Парень тут же крепко зажал ей рот ладонью, не давая произнести ни слова.
– Отпустите нас, пожалуйста! Мы больше так не будем, – попросил он.
Девушка тем временем, тряся малиновым гребнем, пыталась освободиться. Она боролась за право быть услышанной, и это придавало ей