подчиниться.
Так, пританцовывая, мы дошли до родника. Вокруг – ни души!
Несколько раз нам с Зитой совсем не повезло – в темноте вляпались в «священные лепёшки», а по условиям жанра, идти пришлось босиком.
– Фу! – брезгливо зашипела Зита.
– Олька, айда домой! Нас точно выпорют…
– Трусиха!
В воздухе пахло коровьими лепешками, сушеным сеном и парным молоком.
Цикады трещали, как оголтелые. Кто-то крепко матерился:
– А ну стой, зараза!..Дай подоить… Не лягайся!
– Хочу в туалет, – сказала Ольга и, приподняв «сари», присела в траву.
– Ой, мамочки! – заорала Зита через минуту.– Крапива!
Оказалось, и в Индии крапива тоже растёт…
– Ну, нафиг – Ваську с Сережкой. Пошли домой!
Зита сдалась…
Мы двинулись в обратный путь.
В бабушкином доме горел свет.
– Зита, заныла я, – давай еще разочек пройдем мимо Васькиного дома!
– Дура ты, Гита! У меня попа огнем горит, а у тебя – один Васька на уме!
Васька действительно был красивый мальчик – чёрненький, загорелый.
В кромешной темноте две «индианки» подошли к Васькиному дому. Про танцующие бедра мы и думать позабыли.
– Чур, меня! – заорал кто-то в потёмках. Голос показался знакомым…
Оказывается, Васька мирно сидел на лавочке возле дома, лузгал семечки, когда к дому приблизились две фигуры в белом – чистые привидения!
Но Васька был не из робкого десятка. Поборов первый испуг, он двинулся навстречу.
– Бежим! – крикнула Зита, и мы, путаясь в тюли, бросились бежать.
А вот и бабушкин дом…
Мы осторожно открыли скрипучую дверь. В сенцах стояло ведро, полное парного молока.
– Ой, пить хочу, – сказала Зита, наклонилась к подойнику и шумно отхлебнула…
Я перевела дыхание и прислушалась – в доме, кажется, тихо. Может, бабушка спит?..
Я взглянула на Зиту.
Передо мной стояла моя любимая Ольга. Лепесток от герани отлетел, а над верхней губой появились белые усы от молока.
Босые ноги, попав в «священную лепешку», стали грязно-зелёного цвета, волосы растрепались, а подол «сари " – чёрен от деревенских дорог.
– Ну ты страшная! – я рассмеялась.
– Сама дура! – огрызнулась Олька.
Вдруг дверь с шумом распахнулась – на пороге, с хворостиной в руках, стояла бабушка.
– Подьте-ка сюда, красавицы!
И ольгина попа, в отличие от моей попы, пострадала за этот вечер во второй раз.
– Ба-ба-аа! Больна-аа! – орала Зита, а я ей подпевала.
– Ах вы, окаянные! Чего учудили! Вот ужо приедут родители…
Бабушка Таня была строгой женщиной.
Когда гнев её утих, мы смогли насладиться зрелищем: перевёрнутые вверх дном ящики комода, помятая герань, окна без занавесок…
– Марш в кровать, индиянки!
Мы с бабушкой спорить не стали и уснули сразу же.
– А чё